(Небольшая предыстория)

На свой первый воскресный концерт в этот сельский клуб я попал совершенно случайно. Однажды, прогуливаясь тёплым июньским вечером по улицам небольшого курортного посёлка, я услышал фортепьянные звуки из открытого вентиляционного отверстия с торца здания. Поддавшись влиянию чарующих звуков музыки, пришлось незамедлительно купить билет в кассе клуба и занять свободное место в полупустом зале. Такое времяпрепровождение мне показалось много полезнее, чем пить вечером вино натощак в комнате, или сидеть в кафе в сомнительной компании отдыхающих.
Мероприятие в купленном билете значилось концертом из двух частей. В первой части которого: выступление небольшого симфонического оркестра из районной филармонии, а завершал концерт русский народный ансамбль «Милава».

В антракте в импровизированном буфете в фойе, я успел познакомиться с бойкой женщиной лет пятидесяти. Она без всяких условностей напросилась за мой барный столик (единственный в заведении), за которым я с удовольствием пил свой апельсиновый сок. Подсев ко мне с чашкой кофе и каким-то заварным пирожным, бойкая ярко накрашенная женщина сразу перешла к беседе.
Разговор был содержательным с заметным уклоном в пользу моей биографии, включая нескромные расспросы о моём семейном положении. Тётя Соня (как она себя называла) быстренько выведала у меня то, что я неженатый, непьющий и весьма положительный мужчина, которому можно доверять не только ключи от съёмного жилья, но и небольшие женские секреты. Я, в свою очередь, узнал, что Соня Марковна Штрауф помимо работы в сельском доме культуры сдает внаём свою жилплощадь, имеет развод с пьющим мужем и двух замечательных дочерей от брака. Одна из которых не замужем и живет вместе с ней, а вторая с мужем и внуком Сони Марковны уже несколько лет в Германии.

Моя новая знакомая кассирша клуба тётя Соня поведала мне эту свою «суперсекретную» тайну, которую она узнала совсем недавно.
Оказывается, что по количеству проданных билетов в местный дворец культуры можно было подсчитать не только количество населения в посёлке, разделяя их на культурные прослойки, но как выяснилось позже, ещё и на возрастные категории. Перепись населения – ни дать ни взять!

Глава первая

Мою полуденную пробежку до ближайшего сельпо за прохладной минералкой прервал знакомый радостный женский голос: «Лёха, подь сюды, касатик!..»
Под прицел знакомой дамы, и теперь уже хозяйки снимаемого мною жилья я угодил, возвращаясь с пляжа после утренних солнечных ванн и заплыва в прохладной морской воде.
Тётя Соня призывно замахала мне из билетного окошка веером, сложенным из стопки рекламных буклетов. Я сделал вид, что не заметил жестикулирующую в окошке женщину и прибавил ходу. Удаляясь с опасной дистанции, я старался шуршать мелкой придорожной галькой как можно громче, делая вид, что ничего не слышу. Окунувшись по пояс в сочную зелень и бело-шапочные «безе» пионов, мне вдруг захотелось стать заметно ниже ростом, слиться, так сказать, с природой. Приняв низкую посадку (немного подсогнувшись в коленях), я предпринял отчаянную попытку прорваться за угол клуба, в надежде, что меня потеряют из вида и оставят в покое. На мгновение мне даже показалось, что мой план удался и у меня получилось сбить с толку заскучавшую, разморённую полуденным зноем кассиршу.
Лязганье засова и скрежет двери запасного хода похоронили мои радужные планы на ближайшие полчаса, как минимум.

Не прошло и пяти секунд, как запястье моей левой руки ощутило всю цепкость захвата физически развитой и спортивной женщины (кассирши и билетёрши дворца культуры в одном лице).
— Куда это ты собрался, Касатик? — спросила тётя Соня.
Она ощутимо неприятно надавила наманикюренным ногтем большого пальца мне на запястье, обозначив тем самым весь трагизм моего положения в отношениях между хищником и жертвой.
Вырываться из тисков крупной женщины было бессмысленно. Бегать от неприятностей я не привык, а коль попался — терпи.
— А у нас завтра, между прочим, очередное значимое культурное мероприятие! – заголосила она.

-Гастроль проезжающих артистов из симфонического районного оркестра. Соната… на минуточку, для виолончели и фортепьяно! – восторгалась Соня Марковна.
— Брамс? — спросил я, пытаясь освободить руку из мягких, но цепких рук Сонечки.
— Чего?..- переспросила она, слегка ослабив хватку.
— Иоганнес Брамс — композитор немецкий. Жил в 19 веке. Много красивых вещей написал. Оркестровки разные… В основном всё для струнных инструментов: бидюр, фидюр (B-Dur, F-Dur) – сумничал я, освободившись ужом.

Мгновенно застрекотали крылышки самодельного веера в руке женщины. Она стала обмахивать лицо, в надежде на приток свежего воздуха. На её высоком лбу, под с рыже-крашенной чёлкой, выступила небольшая испарина.
Соня Марковна пыталась мысленно переместиться в новую оболочку, в оболочку: исполняющей обязанности заведующего дворца культуры. Вспомнить значение произнесенных мною иноземных слов было не сложно, достаточно было взглянуть в буклет и прочитать названия всех музыкальных терминов.
— Леха… Ты, когда ругаешься, то хотя бы снимай с рожи улыбочку свою! Мне будет легче дать тебе в морду!.. Улыбчивых мужиков бить — как-то не совсем сподручно! — Соня Марковна заняла жёсткую и типично женскую позицию.
Не оценив моей шутки, и так и не отыскав перевод на иностранные словечки, тётя Соня решила перейти от временной защиты к нападению. Я почувствовал, как говорится, что «запахло жаренным». Увы! Это был даже не запах шашлычка из ближайшей «кафешки».
— Значит так… — подвела черту озадаченная тётя Соня, — или ты берешь в кассе два билета: на себя и на мою Нюрку… И вы культурно отдыхайте с ней вечером! Или можешь прямиком сейчас чесать на вокзал в комнату ожидания! Там тебе будет и бидюр, и фритюр, и даже педикюр…
Я свёл глаза к переносице, перед которой уже маячил влажный, пахнущий семечками, кулак Сони Марковны.
— Изи-изи…- пролепетал я с пониманием.
Моя неудачная попытка остудить пыл женщины с еврейским корнями вызвала у неё непроизвольную реакцию…

Увернувшись в сторону от летевшего «пендаля», я поспешил успокоить слегка возбужденную кассиршу клуба.

— Аккуратнее, голубушка! Не Изя, а изи! Что по-английски —  полегче или спокойнее!
Я сиганул за кустовые пионы и, уже на ходу, кинул обещание вернуться через часик-другой в кассу за билетами. Удаляясь в направлении своего временного пристанища, я услышал, как хлопнула металлическая дверь запасного выхода. Можно было выдохнуть.

Нюра — младшая дочь Сони Марковны, высокая темноволосая девушка двадцати пяти лет, с юношеской фигуркой, карими и ничем не выдающимися мышиными глазками.
Зачем, вдруг, госпоже Штрауф понадобилось это глупое сводничество со стороны? – спрашивал я себя.

С виду, я — обычный мужчина, капельку за сорок. Со стандартным набором параметров и качеств, пусть даже и без вредных привычек. Особых регалий я никогда не имел, да и не иметь пока не собираюсь. Капиталов не нажил. Что более всего печально: деньгами не сорил, не сорю и никуда их некогда не вкладывал. Рассуждая о «себе любимом», я всё-таки нашел парочку изъянов. В весёлой дружеской компании я могу выпить вина и, несколько развязано могу вести себя с женщинами.
Перевалявшись за книгой в самую жару, мой день плавно перешёл в тёплый вечер. Ополоснувшись под прохладной водичкой в душе, я сменил утренний наряд незадачливого рыбачка с пляжных шорт и футболки на более презентабельную мужскую одежду. Через два часа я уже стоял на пороге будущего свидания и клуба. Приподняв на лоб солнечные очки, вглядываясь в полумрак билетного окошка кассы, я, немного изменив голос произнёс: «Есть кто живой?»
— Есть, есть… — послышался голос из глубины.

— Подождите минуточку, я разговариваю по телефону!
Мягкий, журчащий женский тембр что-то настоятельно рекомендовал слушателю на другом конце провода. Едва заметное нёбное произношение буквы «р» в словах выдавало авторство речей тёти Сони.

Глава вторая.

Два билета, за н-ную сумму, на концерт симфонической музыки дали мне пропуск в большой (единственный) зал поселковой консерватории. Партер, 7 ряд, места 10 и 11. В придачу, в кассе клуба тётя Соня торжественно вручила мне рекламный буклет Академического симфонического оркестра Саратовской филармонии, с указанием всех регалий, достижений, контактными телефонами и адресом. А ещё я получил два бесплатных кулёчка для шелухи от семечек. Сами семечки к набору для культурного отдыха не прилагались, что, несомненно, позже вызвало недоумение у навязанной мне спутницы. Отчалив от кассы, я пошёл к главному входу в клуб.
Дочка «Сонечки» стояла в небольшом импровизированном (на сколько позволял бюджет дворца сельской культуры) сквере возле клумбы, напротив урны-пепельницы для курящих.

Сизый дымок от сигарет размазанной аурой плавно покидал свою хозяйку, стараясь затеряться в листве акации на момент моего появления. Выпускное платьице, цвета «фламинго на закате», подчёркивало особенности фигуры Анны Штрауф. Острые косточки на бедрах заметно выделялись на общем розовом фоне современного фасона платья. Слабый намёк на девичью талию и худые ножки с торчащими коленями напоминали хоккейные наколенники. Что дополнило моё визуальное восприятие девушки, которая была не замужем.

Единственное, в чём нельзя было отказать дочке Сони Марковны, так это в её умении подбирать ненужные, но модные аксессуары к своему наряду. На девушке были дорогие лаковые чёрные туфли на высокой платформе, широкий пояс из того же материала на импровизированной талии. Всё это «великолепие» идеально гармонировало с прямоугольным узким клатчем в худосочных руках. Эдакая голливудская худышка на вручении премии Оскара.
Аккуратно на «мягких лапах» я подошёл к расфуфыренной девушке со стороны пионов, через которые благополучно совсем недавно удирал от Сони Марковны.

Тёплый, почти белый, вечер располагал скорее к прогулке на воздухе, чем на сомнительное свидание в душном помещении дворца культуры, под скрипичное пиликанье. К моему великому сожалению, другого выбора на данный момент у меня не было.
«Позволит она, или нет, потрогать себя за стройные ножки в полумраке партера? А вдруг она долбанёт меня своей увесистой сумочкой прямо на людях, или устроит скандал на весь зал с акустикой? Куда приятнее поваляться на травке, пожарить шашлычка, запечь рыбку на углях… А уже под белое винишко глядишь и обломилось бы чего заезжему страдальцу!»

Наверное, так бы я размышлял, если бы был «примитивидиумом» — закончившим в лучшем случае среднюю школу и меня интересовал бы лишь сам процесс.
Как же замечательно всё же что это не так! Осознание того, что я взрослый и состоявшийся как личность мужчина с собственным вкусом и определёнными жесткими принципами – грело на тот момент моё самолюбие и душу.
Нюра обернулась, будто почувствовала моё приближение.
— Добрый вечер, Алексей… Семёнович! — упреждающе и с неким пренебрежением в голосе произнесла девушка.
 Она подозрительно посмотрела на мои чуть широковатые лёгкие брюки и светлые летние ботинки. Взгляд её скользнул снизу вверх, как язык «бурёнки», которой, завидев своё родное дитя, захотелось заботливо причесать длинным и шершавым языком, видимую только ей, неряшливость во внешнем виде своего чада.
Я на секунду почувствовал всю «прелесть» такого состояния, ощутив на себе прохладный взгляд и липкую влажность нотки предубеждения.
— Добрый вечер, Анна! Очень хочу на то, что он действительно добрый… — ответил я, проверяя боковым зрением своё несоответствие с ожидаемым образом.
Оценив визуально надёжность застегнутой молнии моего гульфика на брюках, я слегка ослабил ворот рубашки, тем самым дал понять девушке, что я абсолютно спокоен и готов к продолжению вечера даже в такой компании.
— Не люблю я эти заунывные симфонии… — обмолвилась с досадой Нюра.
Я заметил, как она немного поёжилась.
— Может, мы… — она не успела закончить фразу.
— Нет! Не может! — послышался знакомый строгий женский голос откуда-то из глубины.
Мы с Анной, как по команде, обернулись. Из оконца, с надписью «Билетная касса», отчётливо виднелся кулак тёти Сони.
Паузу прервала Нюрка:
— Дядя Лёша, сходите мне за семечками что ли? — в её голосе я почувствовал досаду и разочарование. — Тоже мне, кавалер… ни цветов, ни «семок»! — вздохнула девушка.
— Дядя?! – переспросил я и ухмыльнулся.
— Ну да! А вы на что-то рассчитывали?! — довеском вырвалось из уст девушки в мой адрес.
Придерживая сумочку и нижний край коротенького платьица, дочка Сони Марковны шагнула на дорожку, как на финишную прямую, по направлению к входной двери в клуб.
— Как скажешь, племянница…- ответил я.
Каждый, со своими мыслями и предназначениями, мы временно разошлись в противоположные стороны. Анна медленно поплыла к главному входу здания, а я захрустел мелким гравием в сторону пивного ларька (за семечками).
Сидящие по краям «красной дорожки» корреспонденты, в лице: местных старушек, вывернулись на лавочках из остеохондроза и зацокали языками.

  Защёлкали затворами фоторепортеры. Верные поклонники, а так же приглашенные гости потянулись из толпы, через кордоны частной охраны, с авторучками за долгожданными автографами…
Анна Штрауф принимала красивые позы с обложек модных журналов. Блистательная девушка часто останавливалась на несколько секунд на красной дорожке, выказывая всем своё расположение. Раздавая автографы она старательно выводила заглавные литеры своей росписи на бумажных клочках, программках, фотографиях со своим изображением. Очередной поклонник протянул новой восходящей звезде что-то похожее на пакетик со сладостями. Он достаточно настойчиво умолял расписаться на нём, какой-то глупой фразой, типа «мы с тобой на грядке…»
 Сознание к Нюре вернулось холодным душем в тот момент, когда я осторожно тормошил её за плечо, сидящую в билетёрском кресле у самого входа в зрительный зал.
— Анна, с тобой всё в порядке?! — раз пять я повторял эту фразу, пока Нюрочка не открыла глаза.
Она удивлённо захлопала ресничками, предприняв отчаянную попытку отодвинуться от меня подальше. Забавными крабьими движениями она замельтешила ножками по кафелю в кресле, пытаясь осознать реальность. Разочарованию не было предела. Напротив неё стоял я. И не с фотографией или буклетом на подпись, а с банальным шуршащим пакетиком с семечками.

Глава третья.

Наши места в зрительном зале, старательно выбранные Соней Марковной, считались в клубе самыми престижными. Пропустив «свою» даму вперёд, мы медленно продвигались между спинками кресел в заданную точку нашего приземления. Усевшись на места согласно билетам, мои глаза постепенно привыкли к полумраку в партере. Зрителей в зале было совсем немного, что не могло не вызвать сомнение относительно правильности моего решения: убить остатки теплого вечера в компании дочки тёти Сони. Мысли хороводились внутри моей черепной коробки на предмет полезности мероприятия и возможного досрочного убытия.

Оглядевшись по сторонам и оценив ситуацию с отсутствием аншлага, у входа в зал я заметил знакомую билетёршу, которая внимательно следила за нашим дуэтом. Недвижимой глыбой она стояла в дверном проёме, и тихим едва слышным шёпотом, обилечивала гостей, приглашая усаживаться на свои места.
У меня ещё оставалась единственная надежда на незапертую дверь запасного выхода из зала…
На сцене уже началось размеренное движение ассистентов по установке и проверке оборудования, а так же настройки осветительных приборов. Четверо крупных мужчин выставили рояль в нужную точку, проверив его надёжное и устойчивое положение. Через несколько секунд они растворились во мраке закулисья. Поочерёдно, они то появлялись, то исчезали за занавесом, то приносили микрофоны на стойках, то проверяли соединения кабелей и проводов. Ещё минут пять царил тихий хаос: из людей и перестановки вещей на сцене.
— Дядя Лёш… — почти на ухо прошептала моя спутница на соседнем кресле.
Неожиданное близкое и тёплое дыхание девушки запустило во мне давно забытую странную реакцию… Непроизвольно, мурашки на моей голове разбежались россыпью по плечам, спине и отправились прямиком в сакральную нижнюю часть поясницы.
Отпрянув к жёсткой спинке своего кресла, я увидел острый коготок указательного пальчика Нюры, которым она нацелилась в моё в плечо.
— Что ещё?.. — спросил я, предвкушая очередную нелепую просьбу.
— Ничего… — ответила девушка.

Она досадливо дунула пухлыми губками на свою чёлку и спрятала своё девичье «оружие» в кулачок.
— Скучно. Дайте программку что ли? Хоть почитаю…- недовольно сказала Анна.
— Держи! — я расправил сложенный вдвое глянцевый буклет и вручил ей.
Пока новоявленная любительница симфонической музыки изучала «наскальные надписи» в воздух партера проник запах свежезаваренного кофе. Он мгновенно излечив меня от наползающей зевоты. И мне почему-то сразу захотелось «заточить» бутербродик с красной икоркой и насладиться чашечкой ароматного кофе.
Вторя моим мыслям, за кулисами послышался звук выключателя. На сцене и в портере погас общий свет. Лишь тускло горела лапочка дежурного освещения, где-то рядом с выходом, а под ней зелёным цветом горела надпись ЗАПАСНЫЙ ВЫХОД.
В глубине зала охнула какая-то старушка, а в зале начала нарастать лёгкая бубнежка на разные голоса.
— Ну вот, блин… — с новым недовольством обозначилась рядышком Нюра, заскрипев соседним креслом. — Я только начала вчитываться…
Она щёлкнула замочком клатча и зашуршала пакетиком с семечками. Я сделал вид, что не заметил очередное невежество и устремил свой взгляд туда, где, на мой взгляд, должны были происходить более интересные вещи.

Над сценой поочередно стали зажигаться разноцветные фонари и осветительные лампы. Магия света из коротких и длинных лучей пронзала темноту, создавая праздничную атмосферу перед началом выступления артистов. На минуту мне показалось, что вот-вот выскочат цирковые акробаты или клоуны… Конечно, несомненно, это бы подняло бы настроение детишкам, находящимся в зале. Но этого так и не произошло.
Какофония цветных лучей закончилась через несколько минут, как состоявшийся номер цирковой программы. Послышались радостные, но одинокие хлопки детских ладошек.
Пытаясь удобно усесться в узковатом кресле, я водрузил локти на соседний пустой ряд, оперевшись подбородком на руки.
Зажглась рампа за авансценой, высветив пустующее пространство на сцене. С верхней конструкции, невидимой глазу, световой луч прожектора хаотично выхватывал одинокие элементы на сцене. Он то расширялся в диаметре по кругу до огромного радиуса, то сужался до размера блюдца. Наконец, он успокоился и остановился в центре на одиноком пюпитре. О чём мне думалось в тот момент, уже и не вспомнить.
Через несколько минут появилось трио артистов. Двое из них несли футляры с музыкальными инструментами и щурились в темноту зала. Седовласый скрипач достал свою скрипку, отложив футляр в сторонку, присев на предназначенный ему стул. Размеренными щипковыми движениями пальцев стал проверять настройку инструмента. Второй артист аккуратно положил свою тяжёлую ношу на дощатый пол рядом с роялем. В это время за рояль уже пробовал присаживаться аккомпаниатор, раскручивая банкетку по спирали.
Старенький потёртый футляр, клацнув замками в руках артиста и раззявил рот, показав ализариновое нёбо. Открывший его долговязый мужчина присел на корточки, и на пару секунду замер в ожидании.
Если б вы видели, с какой нежностью и трепетом музыкант будил свою «спящую красавицу».
Он медленно погрузил свою кисть в усыпальницу к богине в самое изголовье. Приподняв над усыпальницей тоненькую шейку мистической красавицы, он достал из футляра дивной красоты инструмент. Виолончель, качнув ослепительными бедрами в руках музыканта, вышла на свет как Афродита из морской пены.
— Какое великолепие и совершенно женских форм! — подумал я.
В какую бы часть сцены теперь не устремлялся мой взгляд, он всё время возвращался к первоисточнику моих фантазий. К ней. Глаз отвести нельзя было от такой поистине неземной красоты инструмента. Её бронзовый естественный загар… блеск лака… плавность линий и изгибов. Всё это так и манило, что возникло желание хотя бы разочек прикоснуться к этому великолепию, как к желанной и любимой женщине.
Поймав себя на минутном помешательстве, я оглянулся на свою спутницу. Мне почему-то захотелось спроецировать всё что я узрел на сидящую рядом девушку. Спокойствие и полное безразличие к происходящему — каменной печатью, покоилось на личике Анны Штрауф. Она безмятежно щелкала семечки, сплевывая шелуху в кулёк, который сложила рекламного буклета. Бегло оценив достоинства Нюрки и представив её в своих объятиях, я окончательно похоронил все шальные мысли, зародившиеся в моей голове.
Когда артисты расселись по местам, настроив инструменты, в зале и на сцене опять погас свет. Дождавшись паузы в аплодисментах, пианист выдал первые аккорды из сонаты Брамса. Наканифоленные смычки коснулись струн… Лавина божественных звуков виолончели и скрипки вылились в зал, трогая самые тонкие струны душ ценителей настоящей музыки.

По окончанию второго отделения я стоял на ступенях клуба, вдыхая свежим потоком и воздух, и чувства. Я почувствовал легкое прикосновение к плечу острых коготков Анюты…
— Алексей. А мне очень понравилось! Я даже не знала, что музыка может быть такой красивой и нежной! Давайте ещё немножко погуляем? А? – обратилась ко мне девушка.
— Ты знаешь… Нет, пожалуй! Поздно уже. И вообще, мне нужно позвонить… — ответил я.
— Кому? Ей? – расстроилась Нюра.
— Да! Она ждёт…- с комом в горле ответил я.
— Понимаю. Извините. Извините меня и мою маму. Я, пожалуй, пойду…

Конец.

Максим, привычно давил «косяка» за водителем и периодически морщил лицо от крепкого табачного дыма. Он любил наблюдать за Михалычем, стараясь не пропустить начало реакции опытного водителя на состояние разбитой дороги. С ухмылкой на лице выслушивал очередную порцию ругательств со стороны водилы в адрес своего начальства и правительства, в целом. Михалыч так же ворчал и на российскую распутицу и собратьев водителей лесовозов, которые умудрялись растерять часть хилого «кругляка» прямо на пути следования. Такая обстановка Максима нисколько не смущала. Ворчливые монологи водителя со стороны казались достаточно безобидными и даже забавляли. От тощих стволов деревьев, валяющихся на пути следования, их внедорожник лихо уворачивался благодаря навыкам и опыту водилы. Машина то и дело ныряла в сторону, разбрасывая ошметки дорожных комьев брызг по обочине.
С пассажирского места обзор был внушительным, так как Михалыч не любил болтающиеся украшения на веревочках и присосках «на лобовом. Максим внимательно вглядывался в разбитую дорожную даль, освещённую прыгающим светом от фар УАЗика. Когда становилось совсем скучно, находил взглядом очередное препятствие, которому, как и всем прочим, не суждено было остановить набранный ими крейсерский ход.
На горизонте замаячила размытая полоска розоватого света, очерчивая острые пики волн лесного таёжного океана хвойных деревьев.
Двигатель машины рычал натужно звериным рыком в небольших подъемах на пригорок, и ласково и монотонно урчал по прямой. Поездка по дороге, окруженной плешивой местностью из торчащих повсеместно пней, вот-вот должна была перейти в более спокойное и плавное движение по лесной дороге. Туда, куда ещё не вгрызались хищниками машины лесозаготовщиков на зубастых колесах «Уралов».
Из окна пахло надвигающейся осенней сыростью и свежим маслянисто-смоляным спилом.
— Михалыч… — прервал паузу между ругательствами водителя Макс. — Как ты относишься к электрическим разрядам? Я имею в виду молнии…Посмотри направо!
Михалыч прильнул к шоферской баранке, пытаясь вглядываться и одновременно гасить вибрацию рулевого колеса машины.
— Я в этом мало что понимаю, парень, — буркнул водила, — а что с ней не так?
— Ничего… Ну, не считая того, что она зависла, как столб и висит так уже секунд десять. Давай остановимся на минутку! — пассажир был более чем убедителен.
УАЗик через пару секунд встал как вкопанный, зацепившись как дикий зверь агрессивным протектором внедорожных шин. Сердечное сердцебиение машины успокоилось и застучало ровным, тихим ритмом.
Максим распахнул пассажирскую дверь и спрыгнул на землю.
— Странно… Электрический разряд обычно с ломаными линиями и ответвлениями от основания. Этот — прямой, как лом. Аномалия? — сам с собой вел беседу парень.
Яркий и тонкий луч изменил цветовой спектр с ярко-белого на зеленоватый и исчез также неожиданно, как и появился. Звуковых раскатов грома, которые обычно следуют за ударом молнии, не было. Это вдвойне насторожило Макса и только добавило вопросов к странному явлению.
Михалыч, не выпуская скрюченную папиросу изо рта, стоял спиной к капоту, оперевшись на заляпанную грязью решетку радиатора, водрузив на изогнутую трубу каблук своего кирзового сапога. Он продолжал пускать клубы дыма, которые медленно рассеивались в его табачной ауре, добавляя плотность тумана в утреннюю предрассветную дымку.
— Мы не успеем загрузить весь инструмент из хибары… и вернуться. — сказал Михалыч. В его голосе прозвучала отцовская нотка, которая адресовалась бы любопытному сыну подростку, если бы он являлся таковым. — У меня не вездеход на воздушной подушке. «Профукаем» время, отведенное на вывоз оборудования и твоих булыжников — застрянем надолго. Циклон — это не шутки, Макс!
Михалыч слегка смягчил тон, надеясь на благоразумие парня.
— Знаю. — отозвался Максим.
— Но проверить надо… Вдруг там пожар? Вызов в холостую МЧСовской «вертушки» наша контора не потянет. Ты хочешь остаться без денег к концу года?
Давай быстро глянем что там?
За образцами пород я вернусь по зимнику через месяц. Думаю, что оборудование и инструмент быстро закидаем… Если что-то пойдет не так, я сам вызову службы по спутниковой связи. Ну, а сами двинем обратно.
— Успеем, Михалыч!  — парень попытался обнадежить водилу.
— Как знаешь… Моё дело — возить ваши задницы и весь ваш хлам, который копите месяцами в ящиках. Поехали! Горючки нам хватит. Я запасливый мужик! – ответил Михалыч и зашагал, хлюпая лужами, к задней двери машины. — Ты не обессудь… Я, пожалуй, заряжу ружье. Так, на всякий пожарный…
Через три минуты УАЗик издав мощный рёв и разбрасывая грунтовую грязь, мчался к выбранной цели.
— Как ты думаешь, сколько примерно километров до туда? — спросил Макс, роясь в кармане рюкзака в поисках фонаря.
— Думаю, километра три-четыре. Правда, если поедем по дороге, то в два раза длиннее будет. Я сверну на «каменку», вдоль реки поедем. Дорогу я знаю. Рыбачил там с Серёгой недавно. Камешки — не грязь!
Михалыч улыбнулся и надавил на педаль газа, сворачивая к реке.

Глава вторая. Знакомство

Максим с любопытством склонился над слегка вытянутым лицом инопланетного существа с сероватым оттенком кожи и стал с нескрываемым интересом рассматривать особенности строения черепа. Крохотные боковые отверстия с двух сторон головы пришельца были без намека на ушные раковины. Большие миндалевидные веки существа были закрыты. Их форма и размер были не совсем характерны для людей, но, видимо, оказались приемлимы для других разумных существ в нашей галактике.
Но самое главное, что для себя подметил Максим, что веки неземного гостя были совершенно без ресниц и визуально казались намного крупнее, чем у представителей земных цивилизаций, примерно раза в три.
Подстёгивало любопытство наблюдателя ещё несколько отличительных особенностей пришельца: вытянутые конечности и длинные пальцы, а так же абсолютная плавность линий тела с отсутствием выпирающих частей костного скелета. После получасового внимательного изучения Максим стал прислушиваться — издаёт ли какие-либо звуки, лежащий неподвижно, его новый знакомый. Ради приличия, он, как заправский лекарь со слуховой трубкой, поворачивался к нему ухом, пытаясь уловить признаки человеческого дыхания и, возможно, даже внеземные запахи. Ну, не мог же объект, контактирующий до этого с ним на реке, замкнуться в себе и не издавать хоть какие-то звуки или даже запахи? Макс поднес совсем близко внешнюю сторону своей ладони к небольшому выступу на лице, издалека, и даже с натяжкой, напоминающий обычный нос человека… Едва ощутимое колебание воздуха почти не улавливалось.
— Вроде, дышит… — сам себя начал успокаивал парень. — Хотя, чёрт его знает… Или её… Может, это и не совсем оно? Он или она? Так сразу и не разберешь…
Геолог высматривал ещё какие-либо признаки жизни, продолжая что-то тихо бубнить себе под нос. Бесполое и почти бездыханное существо лежало неподвижно и лишь отдаленно напоминало человека, находящегося в анабиозе или в глубоком гипнотическом сне.
Тело существа было покрыто слегка блестящим серым налетом по всей поверхности, а рост заметно превышал земные размеры людей примерно на метр.
Максим с интересом продолжал выискивать физиологические особенности и какие-нибудь скрытые глазу человека штучки или технологии. Зримое отсутствие мышечной массы тела и наличие утонченной талии лишь отдалённо напоминали женское тело. Единственное, что явно бросалось в глаза, так это отсутствие пупка и развитых молочных желез, и это затрудняло идентификацию половой принадлежности особи.
Внезапно глаза пришельца широко раскрылись. Тёмные глазные яблоки были покрыты  едва заметной глазу защитной пленкой, напоминающую прозрачную мембрану, как у земноводных на земле.
От неожиданности парень сглотнул пересохшим ртом слюну, но бурно реагировать было уже поздно… Макс в одночасье почувствовал себя маленьким пацанёнком, которого застукала мама с ложкой у банки с вареньем на месте преступления. Беги, не беги, прячься, не прячься — пойман! Слабая дрожь пробежалась по его коленям. Ещё несколько секунд в неподвижной позе он ждал ответной реакции изучаемого объекта. Макс продолжал смотреть завороженно и настороженно за неморгающими взглядом существа, уставленным куда-то астрал. Огромные глаза пришельца, казалось, смотрели на него в упор, хотя голова и не была повёрнута в его сторону, а лежала в том же положении, что и минуту назад. Максим ощутил легкий холодок в затылке. Взгляд изучаемого объекта не отражал никаких эмоций, в нём улавливалось холодное безразличие к происходящему. Мимика на лице пришельца так же отсутствовала. Наличие человеческих морщин и неровностей кожи на лице тоже не имели место быть.
Глаза изучаемого объекта снова закрылись. Это стало такой же неожиданностью, как и в тот момент, когда они внезапно распахнулись и уставились в потолок. На секунду Максим подумал, что существо опять уснуло или снова впало в анабиоз. В голове мелькнула мысль о непроизвольной реакции организма пришельца на его неловкие движения и манипуляции над телом. Закрытые веки слегка подрагивали и теперь стало заметно какое-то движение, происходящее внутри них.
Максим хотел было оставить это небезопасное занятие, но любопытство опять взяло верх, и он продолжил осторожное изучение человекообразного существа. Через некоторое время парню показалось, что над тонкой линией разреза век начался рост ресничек. Там, где был идеально ровный разрез глаз, теперь пробивались тоненькие волоски…
— Бред… — почти в слух произнес Максим.
— Чушь какая-то… — уже в голос продолжил он.
Глаза существа вновь открылись. Моргнула мутная перепонка, и взору парня предстали белые глазные яблоки с ровно очерченной радужной оболочкой глаза ярко-зелёного цвета. По центру, как и полагается у людей, виднелся тёмный зрачок идеально ровной формы. В тёмном зрачке глаза отражался неяркий свет от одинокой лампочки, висящей под потолком.
— Как ты это сделал? — недоуменно вслух выпалил Максим.
Он слегка отпрянул от пришельца, на расстояние вытянутой руки (эта дистанция между ними показалась Максиму на тот момент безопасной).
— Что именно?! — тихо и почти мгновенно ответил лежащий неподвижно пришелец.
Губы неземного существа даже не шевельнулись, но Максим явно слышал довольно-таки громкий ответный голос со стороны пришельца. С ним разговаривало именно оно! В комнате больше никого не было. Это была человеческая речь, а не какие-то его возбужденные фантазии. Парень явно услышал  голос, но он прозвучал не в ушах, а где-то внутри его черепушки. В подтверждение этого странного явления в голове остался легкий шум, как при перепаде давления, который давит на барабанные перепонки.
Максим обеими руками схватился за уши и стал сильно сдавливать их ладонями. В тот момент ему показалось, что она вот-вот спрыгнет с шеи и покатится одна-одинешёнька по дощатому полу…
— Боже! — в полный голос произнес Макс, — Ты можешь не так громко?!
Возникла небольшая пауза, которая заставила учащенно биться пульс Максима.
— Извини, пожалуйста! Я не смогла сразу настроить нужную частоту и силу волны… — следующая ответная фраза женским тембром была уже гораздо тише и немного приятнее предыдущей попытки контакта, в голосе появились нотки доброжелательности.
Голос был достаточно молодой, женский и довольно приятный. Максим продолжал держать свой череп ладонями, до конца не веря, что дальнейший диалог со своей же головой будет для него безопасней.
— Блин… Я уже не знаю, что мне делать!  Спрашивать, или мне пора сваливать уже от сюда..?  — вытащил из себя клещами парень.
— Спасибо Мак-сим. Спасибо за моё спасение. – существо разделило его имя на две части, и этот мелодичный голос снова прозвучал внутри головы парня.
— Не волнуйся. Я не могу причинить вред представителям вашей расы. Мы — мирные и не агрессивные представители другой галактики. Ваши ученые нас знают, как существ из других миров.
В этот момент Максим увидел на его светло-сером лице некое подобие человеческой улыбки.
Объект слегка повернул голову в его сторону. Широко раскрытые зелёные глаза смотрели на него практически в упор. Взгляд был устремлён куда-то вглубь его сознания. Слабое, но приятное покалывание мочек ушей вызывало некоторую обеспокоенность в возбужденном мозгу парня.
— Ты хотел спросить, как я изменила форму и цвет глаз? – с опережением спросил пришелец.
— Да-да. П-пожалуй… — чуть заикаясь, подтвердил Максим.
— Ничего сложного. Это обычная форма регенерации клеток. Возможности нашей расы к изменению и восстановлению почти безграничны. Нам пришлось пройти сложный путь в изучении наук, которые вы называете генетика и биоинженерия, — голос продолжал изливаться в голове парня. — Мы умеем приспосабливаться к окружающей среде обитания и, конечно же, быть похожими на все разумные формы жизни. Внешняя оболочка достаточно гибкая, мы можем делать очень точные копии живых существ, с которыми приходится вступать в контакт.
— Как же я Вас слышу? Это телепатия? — Макс неожиданно для самого себя задал вслух ещё пару быстрых вопросов, которые возникли во время первого в его жизни сеанса связи. — Вы даже рот не открываете… Но я же слышу голос… Он у меня в голове… Я чувствую его, как какой-то динамик у себя в башке с чувствительной мембраной. А ещё… у меня странное покалывание в ушах. Это не опасно?
Он был несколько ошарашен и не знал, как себя вести, как правильно строить диалог с такого рода существами — это был первый в жизни опыт общения с пришельцами.
— Секвойя… — пришелец растянул уголки рта.
— Что? Какая ещё «секвоя»? Это что, технология какая-то? Чёрт… Знакомое слово… — Максим сдвинул брови, пытаясь вспомнить хоть что-то. — Я не совсем уловил смысл… Извините. Я пока вообще ничего не понимаю… — стал путаться в словах парень.
— Это моё имя. Ты можешь называть меня этим именем. – ответил пришелец. Я выбрала его сама. На вашей планете достаточное количество растений, но мне понравилось именно это название. Пряморастущий зелёный вид растительности вы называете — деревья. Я просканировала свою базу данных о вашей планете, нашла нужный язык для общения и выбрала себе имя… Мне понравилось именно это название, оно чем-то похоже на наш язык общения, на котором мы очень редко общаемся. Он очень красивый, поверь мне на слово. Но тебе было бы сложно произносить мое настоящее имя, поскольку в вашей речи нет таких звуков… — существо опять улыбнулось.
Максим скривил ответную гримасу.
— То, что ты слышишь — это наш способ общения. — продолжил контактёр. — У вас на планете это называют — телепатией, но мы ещё владеем и телекинезом. К сожалению ваш мозг недостаточно развит, чтобы научится общаться на расстоянии, но принимать и понимать наши сигналы он может. В этом я только что убедилась. Итак, меня зовут Секвойя! А как твоё имя, человек? — уголки губ его опять растянулись в улыбке.
— Да уж… М-максим! Я — Максим. Максим Олегович Сытин. — парень отчеканил, как встрою перед командиром, пытаясь улыбаться в ответ.
Геолог наконец-то оставил в покое свои уши и опустил руки, на мгновение испытав подобие гордости и своей значимости. Глазами он искал место, куда захотелось присесть. Ненадолго…
Пришелица всё еще лежала на высокой охотничьей лежанке, спокойная и расслабленная.
— Может, Вы хотите сесть или встать на ноги? Я могу помочь, если нужно… — неожиданно для самого себя Максим стал проявлять дружескую заботу к инопланетному существу.
— Нет. Мне нужно ещё некоторое время для полного восстановления. – услышал очередную порцию телепатии Максим. — После проникновения яда неизвестного происхождения моему организму нужен покой. Яд той ползающей «палки» оказался довольно сильным и пока не поддается моему химическому анализу. Восстановление всех жизненно важных функций займет какое-то время. Думаю, два земных часа мне хватит. Кстати, то, что ты пытался потрогать на мне — это биоскафандр. Он защищает нас от агрессивной атмосферы планет, которые мы посещаем, — пришелец повернул голову в сторону Максима.
Плавно поднятая правая рука с длинным пальцем указала на то место на своём теле, где должна была быть женская грудь у обычной земной женщины.
Макс глазами наконец-то отыскал в углу комнаты, под завалом звериных шкур, табурет. Но желание притащить его поближе и присесть, которое было ранее, улетучилось почти так же внезапно, как и возникло.
Плавные движения её руки, настроенный на нужную громкость и приятный голос завораживали, заставляя мозг напряженно работать над вопросами. Тонкий намёк на шутку, отпущенный пришельцем в его адрес, напрочь отбил охоту посидеть на стуле.
— Можно я ещё спрошу? Секвойя, ты – женщина? Я не сплю случайно? – с долей смущения задал свои вопросы Макс.
Он опустил взгляд себе под ноги, пытаясь скрыть нависшую над ним неловкость от своих же слов.
— Да. Я – особь женского пола. Половозрелого возраста. По вашим земным меркам мне, примерно, двадцать семь лет. Продолжительность моей жизни составляет сто пятьдесят лет. — без тени смущения и заносчивости ответила Секвойя. — Я не вижу причины молчать. Контакт установлен. Вот только мне кажется, что я знаю заранее, что ты ещё хочешь спросить… — существо, определившееся со своей половой принадлежностью, слегка вытянуло губную складку.
Это было похоже на движения ребёнка, который разучивает правильное произношение букв из алфавита, ну, или на попытку вытянуть губы для поцелуя… Максим поймал себя на мысли, что нужно быть более осторожным с контактершей в плане сближения.
— Ну, раз ты умеешь читать мысли и чувствуешь себя гораздо лучше, чем там, на речке… Дай мне тогда полный и развернутый ответ. Кто вы и для чего здесь? Я готов тебя выслушать, ведь не каждый день я знакомлюсь с пришельцами.. — Макс попытался одной фразой окончательно разрешить все свои сомнения.
В тот момент он надеялся на искренность инопланетной женщины. Хотелось поскорее услышать о её предназначении, о миссии на чужой и такой опасной далекой планете под названием – Земля.
Пришелица молчала, видимо, делая перевод рассказа на земной язык. По крайней мере, Максиму хотелось думать именно так. Время тянулось как кисель, оно затормозило свой, и без того неспешный бег, именно в охотничьей хибаре. Несколько минут стояла полная тишина. Казалось, будто слышно, как трещит под напряжением вольфрамовая нить накаливания в одинокой лампочке под потолком.
Тишину прервали грудной кашель Михалыча за окном и хлюпанье сапог по осенней жиже…

Глава третья. Находка

Машина геологической разведки осторожно двигалась с включенным полным приводом по каменистой пойме таёжной реки. Хруст острого щебня из-под колес внезапно появившегося внедорожника спугнул семейство косулей, ставших невольными свидетелями неожиданного вторжения. С места звериного водопоя вся семейка быстрыми скачками скрылась в густом кустарнике, нервно подёргивая маленькими хвостиками. Отец семейства на несколько секунд задержался на границе леса, пытаясь до конца оценить приближающуюся угрозу со стороны неизвестного объекта. Он раздувал влажные ноздри, втягивая воздух чувствительным оленьим носом. Силы были, конечно же, не равны и он спешно ретировался вслед за мамашей с оленятами, раскидывая мелкую гальку маленькими чёрными копытцами.
— Видал наглеца? — ухмыльнулся Михалыч, заметив запоздалую реакцию оленя. — Вот, так и знал, что когда-нибудь увижу этих красавцев и буду сожалеть, что не на охоте…
Водитель с досадой шлёпнул ладонью по водительскому штурвалу, жуя бумажный цилиндр давно потухшей папиросы и посмотрел на геолога. Максим явно не собирался реагировать на секундные сожаления бывалого рыбака и охотника. Он напряжённо выискивал сквозь лобовое стекло, облепленное расплющенной мошкой, хоть какие-то  признаки опасного явление в таёжной глуши, как «огонь в лесу».
Ещё минут двадцать они двигались медленно, перемалывая покрышками УАЗика острые и плоские камни скальной породы, разбросанные здесь повсюду.
На этом участке река делает небольшой поворот в своём течении, сбиваясь с шумного ритма, и переходит в спокойное течение. В этом месте реки, соблюдая очередность, собираются на водопой более крупные представители лесного сообщества. Стараясь не попадаться друг-другу на глаза, соблюдая негласный паритет, они высылают предварительно на разведку самых резвых представителей своего вида.
Осень в этом году выдалась совсем тёплая и почти без дождей. Мелкие ручейки, питающие «Колывайку», пересохли, а течение в этом году было довольно спокойное. Некогда затопленные пологие берега в этом сезоне давали возможность двигаться на машине почти беспрепятственно.
— Сколько ещё примерно ползти? — прервал небольшую паузу Макс, нетерпеливо поглядывая на маленькую коробочку, заботливо закреплённую на пыльной панели в салоне двухсторонним скотчем.  Отдаленно этот «самодел» напоминал часы, и это было единственное украшение от «Михалыча».
— Думаю, что пару-тройку минут мы ещё «похрустим»… — отозвался водила. — Дальше не вижу смысла забираться. Развернуться будет негде… Так что готовься к высадке, парень.
Водитель прибавил оборотов двигателя и в пол оборота стал шарить свободной рукой в поисках ружья за сиденьем. Свет противотуманных фар вычертил в береговой полосе разбросанный всюду валежник и небольшие валуны, разбросанные хаотично, как шашки на игровом поле никем непризнанного и уснувшего природного гроссмейстера.
Яркий отблеск скользнул по чему-то металлическому и от неожиданности заставил Михалыча нажать на педаль тормоза. УАЗик,  кивнув передком, шумно цепляясь за скальный щебень, вгрызся во влажную речную породу.
— Ты что творишь, отец? — среагировал на торможение Макс. — Я чуть лоб себе не расшиб… Предупреждать нужно, когда резко тормозишь!
Парень попытался обратно заползти на своё сиденье, отталкиваясь от временной подушки безопасности, на которую со всего маху налетел всем телом.
— Предупреждаю… — сквозь стиснутые зубы прошипел водила, с хрустом включая заднюю передачу.
Он плавно нажал на педаль газа, пытаясь вернуть машину в то положение, в котором она была до торможения. Внедорожник, качнув агрессивным бампером из массивных труб, медленно попятился назад.
— А теперь смотри немного левее…  Вон от того большого валуна… — почти шёпотом сказал водила. — Как тебе такой расклад?
Для верности, Михалыч клацнул тумблером, включив ряд мощных фар на крыше машины. Дополнительный яркий свет осветил внушительных размеров стальной объект, частично вкопанный во влажный грунт. Громадина была похожа на огромный снаряд, который прилетел с высоты, вот только баллистическая траектория его была ровно перпендикулярна поверхности земли.
— Это что? — оправившись от лёгкого шока вымолвил Макс.
Он прильнул к стеклу почти вплотную и сложил обе руки в форме козырька фуражки, для большей видимости.
— Не знаю, — отозвался водитель. — Но очень напоминает ступень от ракетоносителя… Я видел нечто похожее, когда служил в Казахстане. Только… — Михалыч сделал паузу, пытаясь, видимо, вспомнить какие-то важные детали, которые могли бы точно охарактеризовать находку.
— Что — только? — Максим перевел взгляд на водителя.
Он повернул голову и убрал одну руку с «лобовухи», в надежде на продолжение мысленных заключений товарища. Другая рука оставалась на стекле, которой он, как бы на ощупь, пытался зафиксировать объект наблюдения.
— Ничего хорошего, парень. — Михалыч сплюнул размякшую во рту папиросу себе под ноги.
Его лицо было достаточно напряжено, а гуляющие желваки нижней челюсти выдавали неподдельное волнение.
— Никогда ступени ракет не обшивали листами голого железа. Понимаешь? Краска — всегда была на них…  И даже для ступеней, которые  продолжают давать тягу в стратосфере, вовсе — керамическое покрытие. Температура там… Трение и нагрев во время полёта о воздух. Понимаешь? Железо без специальной обработки быстро прогорит, а это уже не «хухры-мухры» тебе… А эта громадина… — он снова сделал паузу.
—  Либо я устарел, парень, либо сейчас совсем новые технологии.  Как бы тебе помягче сказать? Это не совсем «наши» разработки… Чуешь куда клоню?
Водитель стал хлопать себя по карманам телогрейки в поисках очередной дозы никотина.
— И что, так и будем сидеть сиднями? — Макс нарушил нависшую в салоне тишину. — Давай прогуляемся! Чего зря «лясы точить»?  Утренняя пробежка полезна для здоровья, дядя!
Он отпрянул от лобового стекла и стал протискивать ногу между рюкзаком и сиденьем. Макс выхватил припасённый туристический фонарь из сеточного кармана своего рюкзака. Потянув ручку пассажирской двери, он вышел.
— Двигатель не выключай, Михалыч! И выруби ты свою иллюминацию — ни черта не видно!
Парень зашагал уверенной походкой, издавая звуки, как при ходьбе по битым черепкам в посудной лавке. До блестящей металлической громадины было метров пятьдесят, может быть. Свет верхнего ряда фар внедорожника погас, горели только габаритный огни машины и жёлтые «противотуманки».
Стало уже светать. Небольшая дымка, оставшаяся от тумана, медленно растворялась во влажном речном воздухе.
На слегка замутнённом фоне прибрежной картины, среди больших валунов и поваленных стволов, стал явно прорисовываться контур довольно таки большого объекта. Если примерно сравнивать с чем либо, то больше всего подходил по размеру на вагон метро. Единственное, что в тот момент настораживало Макса — это тепло, которое исходило от металлического пришельца. С каждым шагом он ощущал повышение градуса, которое чувствовалось при приближении. Лицо и руки улавливали жар.
Грунт под этой громадиной был продавлен, как будто его, как копьё, с большого размаха воткнули в землю. Вокруг контура немного парило, слышалось слабое шкворчание, виднелись голубоватые клубы от испарений.
— Вот, чёрт! — послышался голос Макса.
Михалыч с силой толкнул водительскую дверь и спрыгнул с сидения, на котором до этого ёрзал в тревоге и нетерпении. Прихватив с собой верную берданку, он поспешил на выручку к парню. Громко ухая тяжёлыми сапогами, расшвыривая каменные осколки, он зашагал в сторону замершей неподвижно фигуры Максима.
— Что случилось? — Михалыч подошёл на расстояние пары метров.
Холодное жерло ружья было наставлено в сторону громадной «железки» и было готово в любую секунду изрыгнуть смертельную порцию свинцовой начинки.
— Змеи… — откликнулся Макс, даже не обернувшись. — Тут их кишмя кишит!  Видимо, тепло от этой «хреновины» привлекло их сюда десятками. Погреться выползли, гады… Я на одну из них случайно наступил, она чуть не прокусила мне ботинок. Вон она… Поползла. — Он пытался направить на змею луч от фонаря.
Змея всё ещё издавала шипение, пытаясь ретироваться от угрозы, и волочила за собой слегка раздавленный хвост.
— Напугал, чертила! Ты что, змей не видел? — Михалыч пытался успокоить геолога.
— Видел. Я разве похож на барышню?
Максу стало на секунду как-то обидно за такие слова, но лёгкое оцепенение не давало ему возможности сделать очередные шаги.
— Смотри лучше под ноги, дядя!
— Я знаю, как с этими тварями обращаться, племянничек! Я служил там, где эти гадины повсюду. В каждой колючке, под каждым камнем, парниша!
Михалыч опустил ружьё вниз стволом и зашагал осторожно вперед. Он на ходу отшвыривал ядовитые клубки в стороны, приговаривая:
«Пошли вон! С дороги, мерзкие твари!»
Максим последовал за ним. Подойдя совсем близко к объекту, водитель и геолог остановились. Змей в округе уже не наблюдалось. Температура в радиусе двух метров от болванки была довольно таки высокой. Михалыч осторожно ткнул стволом в металлическую обшивку… Звука от соприкосновения металлов не послышалось. Он ткнул ещё раз для верности, но эффект был тот же.
— Жарковато, Макс. Градусов триста, думаю…
— Что? — переспросил геолог.
— Горяченькая штучка, говорю… — пытался иронизировать водила. — Ты стой здесь, а я обойду её по кругу. Может, что и пойму для себя.
Михалыч продолжал тыкать берданкой в обшивку, которая всё также поглощала звуки от соприкосновения. Вернувшись через минуту в исходную точку, где находился товарищ, он протяжно выдал:
— Чудеса, да и только! Такого я ещё не видел…
Макс смотрел на Михалыча с надеждой, что экспертная оценка этого монстра в стальной оболочке хоть на каплю разбавит его предположения о неземном происхождении объекта.
— Ты думаешь о том, что и я? — обратился к водителю Максим.
— У меня нет подтверждений, что это наша «хреновина»- человеческих рук дело, парень. Ни одной гайки тебе, ни заклёпочки… Монолит, мать его!  Огромный… Чёртов кусок горячего непонятного металла. Может, и не совсем металла… Нужно сообщить, думаю, куда следует, Макс. Если рассуждать логически, то это — скорее всего спускаемый аппарат, капсула по-ихнему. И сдаётся мне, Макс, что он прилетел сюда сам. А вот для чего, и кто на нём или в нём сидел — пусть с этим разбираются наши «спецы» из космических КБ.
Макс участливо покачивал головой.
— Пойдем! Нужно связаться по спутниковой связи. Надеюсь, что у тебя заряжен аккумулятор в твоей «игрушке»? Чувствую, что будем долго объяснять, что мы тут с тобой нарыли этим недоумкам в халатах.
— Как думаешь, кто-нибудь из этого… — Макс кивнул в сторону капсулы, — вылез уже? Или всё ещё там сидит?
— Не знаю. Скажу лишь одно. Пора делать ноги. У нас полно дел, дружище. Нет смысла тут находится. Вдруг, как выскочит что-нибудь из этой банки… И это будет точно не Мюнхгаузен. Сожрёт нас с тобой к едрене Фене. Ну, или наградит кучей инопланетных болячек. Вырастут у нас хвосты и щупальцы…- Михалыч пытался шутить. — Кино недавно смотрел по телеку. Жуть!
Михалыч плечом подтолкнул геолога, провоцируя его к конкретным действиям. Максим хотел было рассмеяться на шутку оппонента, но сдержался. Он прощально обернулся в сторону капсулы, но задержался на долю секунды, в надежде что-то заметить…
Из-за большого камня на него смотрело существо с вытянутым черепом и большими тёмными глазами. Оно выглядывало с опаской, а взгляд его напомнил Максу взгляд своего любимого пса, который умирал от смертельной болезни… Этот взгляд, ему казалось, он не забудет никогда. Взгляд безысходности и огромной собачьей любви к хозяину…
Михалыч уже почти дошел до машины, как Макс окрикнул его:
— Подожди! У нас гости тут…- слегка приглушил тональность геолог.
Водила резко обернулся и даже присел. Озираясь по сторонам, он увидел голову «Мюнхгаузена»за камнем, который, испугавшись, спрятался окончательно. Михалыч закричал:
— Макс, уходи от туда! Я держу эту тварь на мушке! Даже не думай к нему приближаться, Макс! Пожалуйста…
Последнее слово в его затухающем крике прозвучало опять с отцовской ноткой. Геолог, казалось, не слышал и осторожно, почти на цыпочках, стал подкрадываться к камню, до которого было метров десять-пятнадцать. В ушах немного шумело, но звук от движения по булыжникам перебивал и заглушал всё. Страха не было. Макс, на сколько это возможно, аккуратно заглянул за валун…
Существо лежало в неестественной позе. Серый оттенок кожи слегка переливался в лучах раннего рассвета. Большие глаза смотрели на него со страхом, не моргая. Макс заметил дрожь в теле пришельца, напоминающую конвульсии у человека. Из губной складки пеной вытекала какая-то голубоватая жидкость. Существо попыталось приподняться на длинных руках, сгибая одну ногу в коленном суставе. Вторая нога была обездвижена и находилась в покое.
— Что с тобой произошло? — неожиданно для самого себя произнес Максим, обращаясь к пришельцу.
Существо захлопало большими глазами и попыталось что-то ответить, но, видимо, мешала жидкость, выходившая изо рта, и получались только цокающие и щёлкающие звуки.
Подкравшись сзади, Михалыч навис над Максом и наставил холодный ствол ружья прямо в голову пришельца.
— Ну, что? Попалась, лягушка-квакушка! — с угрозой вслух, но с долей юмора, произнес водила.
Существо снова издало тихие щёлкающие звуки, пытаясь отползти назад. Но ослабшие руки не давали ему возможности хоть как-то избежать своей участи. Через пару секунд, поняв, что ему не избежать агрессии в свой адрес, просто закрыло свое лицо руками, как рыдающая девчонка.
Максим решительно отодвинул направленный ствол в сторону и произнес:
— Убийства не будет! Прекрати немедленно, Михалыч!
— Ладно, ладно… Что у вас с чувством юмора? — водила попытался разрядить обстановку. — Макс, ты что тут развёл болотную жижу? Сейчас заплачу… Не видишь? Подыхает твой дружок…
— Думаешь? — макс обернулся на слова человека с берданкой.
— Уверен. — подытожил водитель. — Это действие змеиного яда, дружок! Видишь? Ногу волочит.
Он показал оружием в сторону левой ноги пришельца.
— Что ж ты, братец мой инопланетный, с голыми ногами, без сапожек ходишь по нашей планете? Нехорошо. Опасно это!
Пришелец откинулся назад и закрыл огромные глаза. Его конечности опять задрожали, он вытянулся на серой гальке и затих.
— Макс, извини, что отвлекаю тебя от увлекательного изучения инопланетных барышень! Но если ты хочешь, что б оно выжило, нужно найти место укуса и попытаться откачать хоть сколько-нибудь яда. Ну, а потом и отвезти к доктору… — слова Михалыча прозвучали с издёвкой, но не были лишены смысла.
— Я никогда этого не делал… — с надеждой на стороннюю помощь ответил обескураженный Макс.
— Ты только что убил пришельца… — мгновенно констатировал Михалыч. — Я не Иван-царевич, дружище! С лягушками у меня никогда и ничего не будет…
— Боже! — от безысходности взмолился Максим. — За что мне это?
Михалыч тяжелыми шагами направился к УАЗику и на ходу бросил:
— Я за бинтами в аптечке… В бардачке была бутылка армянского коньяка — тоже пригодится… Не дрейфь! Захвачу брезент из багажника. Под ручки «это» я к машине вести не намерен.
Максим внимательно осмотрел парализованную ногу существа и заметил два небольших прокола в верхней части длинной голени пришельца. Место укуса было слишком заметно, поскольку вокруг раны имелась припухлость, а на поверхности виднелись капельки вытекающего яда. Перекрестившись три раза, Максим склонился над обмякшим телом существа…

В машине пришелец лежал на заднем пассажирском диване, завернутый в брезент, то закрывал, то открывал свои веки, пытаясь, видимо, оценить обстановку в новой земной капсуле для перемещения в пространстве. Его нещадно болтало из стороны в сторону, но длинные размеры тела и конечностей не давали свалиться между кресел и его лежанкой.
Геолог под одобрительные короткие фразы водителя полоскал рот коньяком, периодически сплёвывая в окошко крепкий антидот.
— Мы выгрузим его в хибаре, если не сдохнет по дороге… Ну, а если помрёт, то не обессудь… Место ему в леднике, до приезда экспертов.
Макс молчал всю дорогу, одобрительно кивая расслабленной головой.
— Я оставлю вас примерно на четыре часа. Мне нужно заскочить к одной бабке… Тут не очень далеко. Она немного понимает в знахарстве. Думаю, что она не откажет хотя бы в совете. Скажу, что тебя укусила змея…
Внедорожник зло и нахально карабкался в небольшой подъём берега «Колывайки», покидая каменистую пойму реки. Утреннее таёжное солнце уже пробивалось сквозь плотные ряды хвои, подсушивая отдельные комочки грязи на запасном колесе.

Глава четвёртая. Гости

Дверь в хибару с лязганьем петель и скрипом открылась. На пороге появился вооруженный берданкой в заляпанной телогрейке водитель Максима.
— Ну, что тут у нас?.. — вполголоса произнес Михалыч, тыча ружьем в сторону объекта. — Живой? Не откинул ласты? Как там его…? — водила пытался подобрать слово помягче, чтоб не раздражать мнение Макса о существах неземного происхождения.
— Живая… Убери ружьё. Она не кусается!
— Живая? Ух ты! А что, оно – баба? А она всё ещё так же «квакает», или ты уже научил её по-нашему? — Михалыч не унимался.
— Дядя Саш, закрой дверь! Я что, зря буржуйку топлю? Заходи внутрь уже… — Максим неожиданно для себя самого вспомнил имя своего водителя. — Оружие убери! Не пугай гостью.
— Окей, окей! — буркнул Михалыч, переступив порог и, насколько было возможно, нежно притянул массивную деревянную дверь к косяку.
Приставив берданку к стенке, он зачавкал заляпанными грязью сапожищами по дощатому полу по направлению к завалу шкур в углу комнаты. Передвигался он боковыми шагами, что вызвало неподдельный интерес Максима к такой необычной походке водителя. Освоившись в помещении, и немного привыкнув к свету одинокой лампочки, Михалыч переспросил:
— Гостью? Ты точно уверен? У вас тут «шуры-муры» уже?.. Ну, и как она? Горяченькая штучка? — водитель УАЗика понял, что сказал лишнее, наткнувшись на колючий взгляд Макса, и прикрыл рот ладонью.
Дабы не накалять обстановку, Михалыч поспешил перевести разговор в иное русло и нахраписто стал повествовать о своём долгом отсутствии:
— Знахарку еле нашёл… Пришлось попугать зверья в округе… Зато глухаря удалось подстрелить в глуши и пару рябчиков. Должны же мы что-то есть? Надоела мне ваша геологическая тушёнка с пластмассовой лапшой в придачу!
Водила повернулся спиной к Максиму, демонстрируя висящие вниз головами тушки боровой дичи, подвязанные на ремень сзади, как у заправского охотника с картины художника.
— Узрел, малец? – дядя Саша попробовал подмигнуть и вернуть расположение Макса.
— Узрел, узрел, Михалыч… — Макс даже и не думал реагировать на таёжную брутальность своего водителя. — Есть будем в сыром виде, или всё-таки попытаемся освежевать и приготовить?.. Так что там с бабулей? Она случайно не висит с другой стороны у тебя за спиной? — Максим уровнял счёт в сражении в красноречии.
Михалыч закашлялся от неожиданной шутки геолога, но, восстановив дыхание, расплылся в широкой улыбке и полез рукой во внутренний карман телогрейки.
— Вот, держи! Вот она где твоя бабуля! – дядя Саша аккуратно извлёк «фанфурик» и продемонстрировал его на свету.
Коричневый пузырёк с мутноватым жидким и вязким содержимым, блеснув золотистой крышечкой, переместился без усилий на табурет, стоявший недалеко от трофейных звериных шкур. Что в нём — не знал никто. Да и не было смысла пытать древнюю старушенцию на предмет состава снадобья. Время в тот момент поджимало.

Как только незадачливый охотник стал палить из ружья, бабка Матрона быстрёхонько вывалилась из-за полуразвалившейся сараюшки, рядом с утлой хибаркой.
— Чего шумишь, Оглоед?! Всех птиц перепугал, детина!..- недовольно выругалась старуха, грозя обшарпанной клюкой, махая ею в воздухе.
Старушка медленно, но уверенно, засеменила в сторону возмутителя спокойствия.
— Привет, Матрона! Чего спряталась-то? – опустив берданку и провожая взглядом падающие сбитые шишки с ели, виновато пробурчал Михалыч.
— Так от таких как ты супостатов и прячусь… Силы-то уже не те – по загривку вам настучать! Ходите тут, шумите, зверьё пугаете… — старушка хитро прищурилась, оценивая незваного гостя, стала приглядываться к знакомому силуэту охотника. — Сашка, ты чё ли?.. Ну-ка, выйди на свет, шельмец!.. – бабуля смягчила тон, немного отклонившись назад для более удобного обзора.
— Я, Матронушка! – расплываясь в щетинистой улыбке, расставил руки в стороны для объятий Михалыч.
Водила нежно прижимал к своей крепко сбитой фигуре маленькую сгорбленную от времени старушку, то и дело поправляя ей съехавший на бок платочек, подаренный им с момента их прошлой встречи. После длительных объятий скупые бабкины слезы оставили едва заметные крохотные пятнышки на застиранной сероватой телогрейке Александра Михайловича…
— А я тебя знаешь, каким ещё помню, Сашок?.. – всхлипнула Матрона, вытирая остатки слезы краешком ситцевого подарка. — Мы ж с твоей мамкой подружки были «не разлей вода»! О, как! Царствие её небесное — горемычнице… — она сделала слабую попытку перекреститься. — А как отец твой мне её приволок полуживую? Не помнишь поди? Малец ты был тогда совсем. А как рыдал тогда?.. «Мамка умирает, мамка!..» Помнишь, нет?
— Да всё я помню… Ты мне всякий раз эту песенку поёшь, Матрона, ты чего? – Михалыч попытался успокоить разволновавшуюся старушку. — Пойдем в хату, Матрона, не лето же! А я тебе обещанное привёз! – Сашок не оставил попытки переключить внимание бабульки на более приземлённые вещи.
Проводив Матрону в хиленькую избу, и усадив за столик из двух сколоченных им когда-то массивных дубовых досок, побежал к стоящему за оврагом УАЗику за гостинцем, который забыл случайно впопыхах в багажнике. Через пару минут он уже запыхавшийся стоял на коленях перед Матроной и разворачивал продолговатый узелок, в который сам бережно упаковал очешник с внутренним содержимым, обещанный им когда-то старушке. Поправив убежавшую из под платка седую прядь с морщинистого и доброго лица бабулечки, он аккуратно водрузил ей на переносицу новенькие очки с толстыми линзами. Поднялся и, отойдя на пару метров, снял с бревенчатого пристенка зеркальце, поднес его ближе к лицу Матроны и стал вместе с бабулей любоваться на отражение, нависая над ней сверху. Внезапно приобретённый солидный вид в зеркале Матроны Васильевны, казалось, разгладил глубокие морщины, придав её образу некий статус старушки пенсионерки в Собесе.
— Красотулечка! – не дожидаясь очередных слёз и всхлипов, констатировал Михалыч. — Её Богу, Матрона Васильевна, заберу тебя в город… Москву хочешь глянуть? Мои сыновья в следующем годе собираются. Поедешь?..
У него не впервой получилось отвлечь от слёзных дел старушку своей болтовнёй очередным предложением пенсионного круиза в столицу.
— Кака «Масква»?.. – запричитала Матрона. — У меня тут коза Машка и кур пяток…, передохнут ведь без присмотра. Охолонись, Олух! — Я в том годе тебе гутарила, что не поеду никуда! Помирать скоро мне, милок! Тут и старик мой кости сложил, и мне тута надо быть.
— Ладно, ладно, чего запричитала? Не хочешь, так не хочешь… Читай вон прессу! Целую подшивку журналов и газет притащил тебе.
— Ну кой ляд мне твоя пресса? Глупостями занимаетесь в миру, воюете небось опять или с жиру беситесь… Чего я там не видывала? За очки новые спасибо, сердешный! Теперь весь молитвенник свой буду на зубок знать! Вещи кое-какие перевяжу. Может рушник новый вышью… Спасибо!
Матрона поднялась с лавки и засеменила к сундуку, заботливо накрытому выцветшей от времени скатёркой. Подняла тяжёлую крышку и достала большую книгу в потёртом старинном переплёте. Вернулась и, присев на лавку, положила книгу на колени. Тут же накрыла её сверху старческими и грубоватыми от работы руками. Минуты две она сидела в совершенно блаженной позе. Казалось, что она не замечает больше ни Михалыча, с интересом наблюдающего за ней, ни новеньких очков со сверкающих линзами, плотно сидящих у неё на носу.
Нирвану прервала сама же бабулечка:
— Давай, рассказывай, что случилось-то. Я хоть и старая, но не дура совсем. Чувствую, случилось ведь чего!.. Напарник чай захворал? Слышу, думаешь думу свою-то!.. Только напарник твой молод ещё, чтоб помирать-то, да и здоров он, как кабанчик.
Водила оглянулся, как будто почуял взгляд в спину, захлопал отяжелевшими ресницами и попытался снова взять инициативу в свои руки.
— Плохо там… Ну, этому, как его?.. В общем, нужно зелье какое-нибудь от змеиного яда, бабуль! По мне, так пускай сдохнет… Не наш он — пришлый. – без надежды на помощь стал оправдываться Михалыч.
Матрона с укором глянула на Сашка и тихо произнесла:
— Грех это — желать смерти божьим тварям. Говорю же — не дура я. Приходили ко мне такие серенькие… Не знаю чего хотели, но было это года три назад… Я тогда и испугаться не успела, как один из них мне руку подал, когда я в овраг оступилась и летела кубарем. Все свои травки собранные порастеряла тогда. Очнулась, а они надо мной глазками лупают и руки свои тянут, ну, как бы помочь хотят подняться с земли. Я сперва отказалась и головой мотнула, дабы не прикасались ко мне. Но когда поняла, что от боли и встать не могу, то слезу-то и пустила. Поломалась я тогда костьми-то… Не встать, не вздохнуть. Очнулась дома уже. Лежу голая, как перед Господом в судном дне. В голове шумит, глазками моргаю, а ртом немая… Двое в хате, тут стояли, как ты, на том же месте, а один надо мной чегой-то делал. Кости штоль вправлял мне… Не знаю. Стыдно – жуть. Лежит бабка старая на столе, да еще и в исподнем. Только когда совсем очнулась, то не было никого. В хате пусто, в голове пусто. А руки и ноги целые. Во как! Сама со стола слезла и бегом одеваться, хоть срам прикрыть. Всю ночь не спала. Взяла серп в сарае и сидела на дежурстве, дабы не пожрали хоть скотину мою, да курей. А вот утром следующего дня заметила в огороде палку блестящу. Откуда, думаю, взялась, кто принёс? Подошла, дотронулась, а у нее лампочка загорелась сверьху… Чудеса! Таперича у меня есть и посох новый, и фонарь в одной вещи. Хочешь глянуть, Сашк? За стенку-то загляни… Вон он, там блястючий такой. А ты говоришь «пускай сдохнет»…

Глава пятая. Чудеса

Максим немного закимарил в ожидании реакции противоядия из флакона, которое с трудом заставил выпить инопланетянку. Пришелица сперва очень сопротивлялась, говорила, что это совсем не нужно, что её организм и без того может справиться. Но Макс был очень настойчив, да и сил к сопротивлению у неё было не так много. Под мягким давлением она всё же согласилась. Первая реакция на глоток спиртовой настойки вызвала у пришелицы обратную реакцию; с трудом, но всё же она допила предложенный ей коктейль.
Инопланетянка издавала звуки, похожие на бульканье парового котла в котельной, хватала себя за горло длинными конечностями, но уже через минуту воздействие алкоголя затуманило её сознание. Девушка замедлила свои движения — во спасение, улеглась обратно на лежанку и, повернувшись набок, притихла. Ещё несколько минут, и она уже мирно посапывала, было заметно лишь легкое подрагивание ресниц. На леднике возле хибары Михалыч гремел какими-то досками, что-то перетаскивая с места на место.
Полусонный Макс, сидящий на табурете в обществе инопланетянки, решил немного прогуляться. Стараясь не разбудить задремавшую девушку, он тенью стал прокрадываться, скрипя половицами, к входной двери.
— Дядя Саша… — в полголоса обратился геолог к Михалычу, увидев того с какими-то деревяшками и брезентом в руках. – Что ты задумал?
Водитель внедорожника выдохнул очередное облако дыма и сквозь папиросную гильзу, зажатую зубами, ответил:
— Пытаюсь сообразить ширму для твоей невесты! Рано вам еще женихаться! Это для того, чтоб ты не наделал глупостей и не полез к ней в койку, Сынок!
— Не говори ерунды, Отец! Я не собираюсь переходить планку обычного человеческого любопытства! К тому же, меня совсем не интересуют земноводные, пусть даже и похожие на женщину! – парировал геолог.
— Ой ли! Ой ли! – ухмыльнулся водила, задев геолога плечом. – То ли ещё будет… Читал небось древнегреческий миф об Аргонавтах и Сиренах? Вот так зыркнет на тебя ночью глазками своими, затянет песенку свою сладенькую, и поползёшь к ней, как миленький — слабый духом… Открой мне лучше дверь в хибару и найди в этом бардаке ящик с инструментами, чем стоять без дела.
Начался противный моросящий дождик. Низкие тучи, насобиравшие влагу, охотно выдавали сквозь мелкое сито прохладные мелкие капельки.
Геолог запустил Михалыча в хибару. Короткая передышка на воздухе закончилась. Максим зашел внутрь вслед за водителем и плотно закрыл за собой дверь. Теперь нужно было вспомнить, где в последний раз он видел столярный инструмент, который всегда оставляли охотники на всякий случай. Несколько минут поиска увенчались успехом. В завале, под шкурами, был найден нужный ящик.
Опытным глазом работящего мужика Михалыч отмерял нужное расстояние на влажных и почерневших от влаги и времени брусках ногтем большого пальца руки. Максим, в свою очередь, старался пилить как можно тише, боясь потревожить спящую гостью, лежащую на лежанке. Импровизированная ширма из брусков и большого куска брезента через пару часов разделила пространство между мужчинами и спящей девушкой.
— Красота! – выдал Михалыч, почёсывая запотевшую, коротко стриженную, седую голову под кожаной кепкой.
В маленьком, низком окошке всполохнуло белое зарево, осветив ноги мастерам слесарного дела и остатки пила на полу.
— Что за чертовщина? – отреагировал Макс.
Он скакнул к оконцу и стал вглядываться в мрачные столбы из частокола таёжных деревьев.
— Это не чертовщина! — отзывалась за ширмой инопланетянка. – Я отправила капсулу на безопасное расстояние, ближе к нашему кораблю, на орбиту.
— Послушай, барышня! – не сдержался водитель. – Заканчивай свои игры! Мы и так в полной заднице по твоей милости! И не известно, попадем ли вообще в ближайшее время в нормальные человеческие условия для жизни. А ты тут устроила космические пятнашки. Прилетела, когда захотела… Многотонные болванки по небу запускаешь туда-обратно…
Максим с одобрением посмотрел на своего водителя, но говорить ничего не стал, считая свои слова лишними в этом начавшемся диалоге.
— Не волнуйтесь, друзья. — ответила спокойным, и даже радостным, голосом Секвойя. – Я решила остаться с вами. А это значит, что я смогу не стать вам обузой. Но, сперва я должна кое-что для себя понять…
Уверенный тон пришелицы не вызывал, видимо, у неё никаких сомнений в правильности своего выбора, что не прибавило спокойствия двум новым знакомым.
— У вас есть единая сеть с информацией, откуда я могла бы подчерпнуть для себя нужные мне знания? – со знанием дела произнесла девушка.
Несколько часов глубокого сна, очевидно, возымели действие. Бодрый голос инопланетного существа, будто серенада Серены, разливался по помещению.
— Кроме спутниковой рации в этом захолустье ничего не работает, — ответил Макс. – если ты про интернет, конечно… Тут где-то валялась парочка подшивок с газетами и даже какие-то журналы. Если так нужно, и это тебе поможет, я готов поискать их.
Геолог посмотрел на Михалыча, ожидая реакции одобрения, но тот молчаливо дожевывал бумажный «недофильтр» своей папиросы.
— Делайте, что хотите. — буркнул водила, стряхивая остатки опилок с телогрейки. – Я пока подумаю, что приготовить из тех «курят», которых я приволок давеча…
Он неспешно сложил инструмент в деревянный короб, сгреб одним движением тяжелого сапога ненужные остатки деревяшек, зацепил их своей большой пятернёй и вышел за дверь.
Сытину ничего не оставалось, как отправиться на поиски печатных изданий, в угоду желания новой знакомой. После недолгого копания в Клондайке из звериных шкур, он извлек две массивные пачки прессы, заботливо перетянутые льняной бечёвкой.
— Держите. — он протянул одну из них за брезент ширмы.
Женственная рука инопланетянки нащупала из-под полога предложенный ей вариант замены интернета и, не выглядывая из нового убежища, провела длинным пальцем по пачке и запястью Максима.
Связка газет и журналов скрылась за брезентом.
— Спасибо, — услышал Макс через несколько секунд. – это интересно! Почти как изучение древней письменности на папирусе…
Максим на секунду ощутил себя ненужным на данный момент и поспешил вслед за Михалычем, в помощь по приготовлению нехитрого ужина. Несколько раз он забегал обратно в хибару удостовериться в нормальности обстановки, а так же в поисках соли и ещё каких-либо приправ. Всякий раз, когда он заходил, он старался прислушиваться, но за перегородкой было тихо. Подглядывать за девушкой он так и не решился.
Найденный в запасниках сундук послужил низким столиком в центре небольшой комнатки. Постепенно на нём стала появляться и нехитрая охотничья посуда, в виде деревянных мисок и ложек. Украшать стол было особо нечем, но два главных блюда, из приготовленной птицы и печёной картошки, должны были стать художественным натюрмортом для путников. Через какое-то время дверь в хибарку открылась… На пороге стояли двое промокших, но счастливых мужика, с улыбками на лице.
— Федя, дичь! – громко выпалил Михалыч, переступая границу дождя и сухости.
Секвойя осторожно выглянула через верхний край ширмы, в надежде, что вернувшиеся мужчины были одни. В руках у дяди Саши были дышащие жаром свежеприготовленные на огне тушки птицы, пронзённые вертелами из веток; позади Михалыча стоял Максим с какими-то дымящимися угольками на листьях разлапистого папоротника. Конечно, инопланетянка их узнала, хотя она и не ожидала такого шумного вторжения, доселе негромких и спокойных человеческих особей.
Михалыч не решался сдвинуться с места, завидев пришелицу после своего долгого отсутствия. Сытин подталкивал его сзади, стараясь втиснуться ужом в желаемое пространство без дождя.
— Чего замер-то, Михалыч? Проходи уже! Жрать охота – сил нет!
После нескольких попыток, Максиму удалость немного продвинуть массивную фигуру водителя вглубь и закрыть за собой дверь.
Инопланетянка, удостоверившись в безопасности, снова показалась поверх перегородки… Ярко-малиновые длинные волосы на голове Секвойи, с модным зачёсом назад — шапкой красовались на ней. Худощавое, слегка вытянутое лицо девушки с правильными формами носа и губ венчали всё великолепие фотомодельной внешности с обложки журнала.
— Ну, как я вам, мальчики? – произнесла гостья из «миланского дома мод».
Она стала поворачивать голову в разные стороны, демонстрируя правильность строения своего черепа, формы ушек, носа, губ, оттенка загорелой кожи и, конечно же, новой прически.
— Отпад… Мама мия! — выдохнул Михалыч.
После этих слов под ноги покатился печёный картофель, выпрыгнув из рук, стоявшего в оцепенении и разинувшего рот Сытина.

Глава шестая. На пороге

Ароматный дымок запечёного на углях картофеля, с дразнящим аппетит запахом приготовленной на огне птицы, медленно заполняли утлое пространство охотничьей хибары. Водитель и геолог продолжали переминаться с ноги на ногу в дверном проёме, ожидая приглашение от дамы.
— Ммм… Пахнет поразительно вкусно! — произнесла инопланетянка, кокетливо спрятавшись очередной раз за брезентовую ширму.
Сытин и Михалыч расценили одобрительный возглас девушки, как предложение к действию. Зашмыгав носом от перепада температур, с чувством неловкости, Максим двинулся в направлении табурета, скучающего в углу комнаты.
— Земная пища, Секвойя, она довольно вкусная! Она не только приятна на внешний вид и полезна, а ещё, она отличается разнообразием продуктов, а так же и способами её приготовления. — Макс на ходу пытался рекламировать будущую трапезу. – Это лишний раз доказывает, что человечество на нашей планете не только разумно, но и договороспособно! Совместная трапеза, она… Как бы это сказать?.. Сближает что ли?!
Максим наклонился над импровизированным столиком, в форме табурета, сдул с него остатки мелкого мусора и опилок и аккуратно разместил на нём принесённое им блюдо из картофельных клубней, завернутых в листья папоротника.
Михалыч широко улыбался на заднем плане. Он показательно облизывался на дышащих жаром тушек рябчиков, с нетерпением ожидая своей очереди по сервировке стола основным блюдом.
— На вашей планете принято есть тушки мёртвых, бедных животных?..- спросила неожиданно инопланетянка.
Образовалась неожиданная пауза. Не дождавшись скорого ответа, Секвойя продолжила: «А что, нет более гуманной пищи, мальчики?»
Пришелица наблюдала за странными движениями двух мужчин из укрытия. Видны были только верхняя часть её головы, с модной прической, широкий лоб, с тонкими линиями бровей и выразительные, крупные глаза.
— Мёртвая плоть может содержать микродозы смертельных ядов, а приготовленная на огне еда содержит не менее десятка опасных химических соединений, которые способны вызвать в организме отравление. Кстати, растительная пища более безопасна и полезна для употребления, без применения тепловой обработки. — закончила она.
Максим, державший над полом табурет с ужином, застыл в несостоявшемся желании переместить «столик» в центр комнаты. Отвечать на неуместное пассе девушки ему не хотелось, а слишком нудная трактовка ввела его в замешательство. Михалыч, багровея щетинистым лицом, спросил у пришелицы:
— Ты это только что в журнале мод прочитала?..
Переведя взгляд с девушки на парня, стоящего на изготовке прямиком в шоковое состояние, он спросил:
— Макс, ты уверен, что в связке был всего один экземпляр журнала «Здоровье»? Давай-ка, на всякий случай, оставим ей листья папоротника?.. Как думаешь, сойдут они за листья полезного салата?
— Нет, мальчики, вы меня не совсем правильно поняли! Я просто перевела на ваш язык доказанные научные факты, от которых нельзя отмахнуться или игнорировать…- парировала девушка, любуясь новым цветом кожи на руках за ширмой. — Только, когда очень хочется есть, то уже совершенно не важны все условности…
— Я не понял, — очнулся Сытин, — так ты будешь есть?.. Или нам спокойно съесть всё приготовленное с другой стороны двери, не мешая тебе соблюдать кислородно-азотную диету?..
За брезентовым пологом послышались звуки, похожие на переодевания человека. Спустя некоторое время, на свет к двум изумленным человеческим особям мужского пола, вышагнула полностью обнажённая девушка. Её кожа была красивого, загорелого, матового оттенка, а идеальные пропорции женского тела и объёма венчали всё это великолепие.
— Мать твою…- брызнул слюной Михалыч. — Макс, ты как хочешь, но я, пожалуй, останусь!.. Готов даже поголодать ещё несколько часов…
Инопланетянка обернулась вокруг своей оси на длинных стройных ножках, поддерживая высокую прическу одной рукой, другую она удерживала на бедре, копирую позу фотомодели с обложки.
— Мне тоже понравились формы ваших женщин. – она уловила на себе помутневшие взгляды геолога и водителя. — У вас на планете все особи женского пола в таких интересных оболочках тела? Отличия, видимо, только в цвете кожи, волос на черепе и макияже?..
Она повернулась лицом к «жюри», приоткрыв для сексуальности ротик, обнажив при этом белоснежный, ровный нижний ряд зубов.
— Как тебе сказать… — вылез из ступора Михалыч. — Я, голубушка, много чего видывал, да и не только глазел безучастно… Разные до такой степени, что ты даже представить себе не можешь! Те особи, за которыми мне посчастливилось наблюдать, отличались друг от дружки не только цветом волос и массой тела, но и объёмом некоторых важных частей… Ты и представить себе не можешь, до какой степени они все разные!
Секвойя, внимательно выслушав вдохновенные воспоминания старшего мужчины, стала с любопытством изучать свои новорождённые особенности тела. Она поочерёдно приподнимала ладонями грудь. Тонкими пальцами, на ощупь пыталась понять особенности строения бёдер и промежности. Каждая новая деталь, с которой ей приходилось сталкиваться, вызывала у неё неподдельный интерес.
Максим, на время забывший о голоде, поедал стройность фигуры инопланетной женщины взглядом подростка, случайно попавшего в дамскую комнату. Она уже не казалась такой недоступной, чужой и далёкой. Никогда прежде Макс не видел такого дефиле модного дома от кутюр — «без купюр». Конечно, в его жизни была и любовь, и единственная девушка, с которой они были близки долгое время… Видел он и женские прелести, привыкая не краснеть при дневном свете. Но, вот, чтобы так…
Откуда-то появилась жгучая ревность. Она вцепилась мёртвой хваткой в Сытина и стала душить изнутри, сдавливая по очереди то сердце, то желудок.
Опустив ношу с предстоящим ужином, Макс быстрым движением снял с себя кожаную куртку. В два прыжка он подскочил к девушке и завернул её в кокон из шкур «бедных и несчастных телят».
Секвойя, подчинившись странной выходке молодого мужчины, и ничего не понимая, хлопала своими длинными ресницами. Максиму казалось, что своими пылающими щеками он ощущал едва уловимые воздушные колебания от порхающих ресничек девушки.
Союз двух разных, но близких тел, прервал голос изголодавшегося водителя:
— Я вам не мешаю, молодые люди! Макс, портки свои тоже отдашь, бедолага?!
В голосе Михалыча чувствовалась нотка досады.
— Подозреваю, что следующий шаг – это преподношение шубы из лисы… — пытался шутить водила. — Шкур пушного зверья тут навалом! Женщины любят меха!
Максим выпустил Секвойю из временных объятий и попытался извиниться:
— Прости, но в мужском… да и в любом другом обществе, у нас принято ходить в одежде. Это тот же скафандр, только без особых свойств. Одежда дает нам возможность отличаться друг от друга, ну и, конечно, спасает от стыда за свою наготу. – Макс подвел своего рода итог.
Михалыч подошёл осторожно, со спины, к геологу и тихо сказал:
— Парень, мне кажется, из стопки журналов она выбрала для изучения самый правильный журнал для мужчин! Правда, мне показалось, что грудь чуть великовата… Хотя…
Макс недоброжелательно зыркнул на Михалыча. Водила показал чистые ладони, подняв их вверх, в надежде на дальнейшее благоразумие новоиспечённого «Отелло».
— Вкусно! – изрекла девушка, обгладывая косточку голени рябчика.
— Ещё бы! – откликнулся Макс, с перепачканным сажей ртом, хрустя печёной кожуркой картофеля.
— Давно такого не едал, братцы!.. – признался набитым ртом Михалыч. — Жаль, что нету капустки квашеной… Уж очень вкусно её готовила моя бабуля. А ещё, она полезна для роста…
Макс с силой наступил на сапог Михалыча. Мужики переглянулись и громко засмеялись. Девушка с яркой причёской и в кожаной куртке, похожая на сумасшедшего пилота, потерявшего кальсоны, ничего не понимала и одобрительно улыбалась мужчинам.

Глава седьмая. Тесная компания

Ужин в тесной компании был в самом разгаре. Пока Сытин и Михалыч, набегавшись за день, смаковали незамысловатую, но ароматно пахнущую земную пищу, инопланетная гостья вдруг отпрянула от стола, выпрямилась и впала на несколько секунд в некий ступор. Максиму, следившему до последнего момента за каждым движением девушки, показалось, что девушку внезапно разбил паралич. На лице инопланетянки появилась новая гримаса выражавшееся некое неудобство. Захлопав часто-часто длинными ресницами, Секвойя раздула щёки и принялась судорожно что-то искать в глазами на столе.
— Мак-сим… — тихо произнесла Секвойя.
Голос её изменился и стал похож на голос человека, на которого неожиданно подействовала заморозка в кабинете на приёме у дантиста. Геолог отложил в сторонку недоеденный сочный кусок дичи, и попытался было проглотить всё то, что до этого с удовольствием пережёвывал. Когда наконец-то усилием кадыка он протолкнул всё содержимое внутрь себя, то спросил: «Что случилось? Тебе нехорошо?»
Частично уловив суть происходящего, Михалыч привстал на полусогнутых ногах в желании свершить нечто радикальное, то, что применяется к поперхнувшемуся человеку. Он занёс над спиной Секвойи свою большую ладонь и уже готов был похлопать по спине девушку без её разрешения. Во второй руке он продолжал держать за крыло половинку аппетитной тушки, от которой секунду назад откусывал куски лакомства. В следующую секунду Михалыч и Макс уловили на лице пришельцы удивительное спокойствие и невозмутимость. Лишь слегка расширившиеся зрачки Секвойи выдавали какие-то действия с её стороны. Очередной телепатический сеанс был довольно коротким.
Повинуясь безмолвной команде исходящей от инопланетянки, Михалыч практически сразу убрал занесенную над девушкой руки и сел обратно на своё место расплываясь в виноватой улыбке.
— Что? — обратился к Михалычу Максим, почувствовав что-то неладное.
— Пусть сама скажет… — ответил водила, — Мне вдруг показалось, что она послала меня далеко… Чёрт. Ни капли уважения к мужикам… Хм. Её счастье, что она из лягушки обратилась в царевну, а не в царевича…
Михалыч зубами оторвал от тушки очередной кусок, обиженно опустил глаза вниз и густо покраснел. Потом он сделал вид, что глазами выискивает что-то более вкусное в центре стола, чего он ещё не едал на пиру. Невооружённым глазом было замечено, что внутри настоящего сибирского мужика все бурлило и кипело от несправедливости и негодования. Секвойя с снисхождением посмотрела на Михалыча и тихо повторила слова обращённые к геологу: «Максим, а куда выбрасываете отходы, оставшиеся от пищи?»
Она для наглядности раздула щёки, приоткрыла рот и продемонстрировала серую массу, некогда бывшую едой, из которой мистическим образом вытянули все питательные соки и вещества.
Макс от неожиданности закашлялся, поперхнувшись…
Михалыч отреагировал мгновенно, будто ждал этого. Звучный хлопок массивной ладони водителя по спине геолога заполнил паузу между кашлем и смехом Михалыча.
— Полегче, полегче…- отодвигаясь от напарника, заголосил Макс.
С плохо скрываемым недоумением на лице Макс ответил: «Никуда не выбрасываем. Мы всё это глотаем».
— Зачем? — тут же спросила девушка.
— Традиция у нас такая…- сквозь зубы с сарказмом перехватил ответ Макса Михалыч.
— Ты, вот, в жабу можешь — туда и обратно… А мы, вот, глотаем всё… Глотаем всё, что можем проглотить!
— А ночью у нас более приятные традиции… — снова не унимался Михалыч, — и думаю, что Макс готов тебе с лёгкостью тебе их продемонстрировать!
Пришелица широко раскрыла глаза, очевидно пытаясь сообразить, в каком ключе пошёл диалог, и можно ли со всей серьёзностью воспринимать всё сказанное собеседниками.
В то время, пока водила острил, Макс на секунду задумался о том, что оставлять общую новую знакомую наедине с Михалычем не стоит. И это более чем очевидно. Острый язык и ершистые шутки напарника вряд ли сойдут за приятную долгую и познавательную беседу между двумя абсолютно разными представителями вселенского космоса. Мирных вариантов развития событий Максиму почему-то на ум так и не пришло, и он попытался сгладить острые углы: » Он шутит, Секвойя. Не принимай всё на свой счёт!»
В поданный девушке кулёк сделанный наспех Максимом, из газеты лежавшей неподалёку от стола, Секвойя быстро наполнила неприглядным содержимым изо рта.
— Аппетит что-то пропал…- осёкся водила УАЗика.
Он стал шарить по карманам своей телогрейки в поисках неожиданно пропавших вещей.
— Ты не видел мой «Казбек» и спички? — обратился он к геологу.
— В последний раз я видел нечто подобное на заднем сиденье в нашей машине…
— Спасибо. Пойду, покурю…
Михалыч подорвался на свежий воздух ужаленным пчёлами и, нагнувшись к входной двери, с силой толкнул её ногой.
Дождь к вечеру снаружи только усиливался и добровольный побег Михалыча глотнуть «курятины» закончился так же быстро, как и начался. Через пять минут водитель-напарник, изрядно намокший под дождем, уже был внутри хибары и пытался поддержать огонь в печке-буржуйке. Отсыревшие дровишки и щепки изрядно чадили — не хуже крепкого табака Михалыча, заполняя кисловатым хвойным дымком всё внутренние пространство охотничьей избы. Михалыч зло чертыхался, пытаясь добиться устойчивого горения под поставленный на поверхность печки небольшой чайник. Краем уха Михалыч уловил задушевный разговор Макса и Секвойи, из которого он понял смысл того, как Макс пытался объяснить девушке человеческую физиологию и всё, что связано с употреблением пищи. Секвойя временами неподдельно удивлялась, внимательно слушая, и иногда даже задавала вопросы Сытину, на которые он пытался довольно подробно отвечать.
— Вы немного странные — люди… — подвела итоги инопланетянка.
— Моя раса по сравнению с вами — на вершине эволюции. У вас весьма примитивные навыки и потребности, примерно как у животных, которые населяют вашу планету, но всё это довольно забавно. Мы прибыли к вам для изучения флоры фауны вашей планеты и практически не интересовались живущим на ней человечеством. Изначально у нас было много информации о людях, но верховный Гецор запретил всем нашим исследователям вступать в любые контакты с вашей верховной кастой и обычными людьми на вашей планете, а заниматься только изучением земных циклов и сбором генома для извлечения пользы для нас.
Слишком большое количество междоусобных войн и примитивные технологии не дают нам право считать вас равными себе…
Реакция Сытина и Михалыча на последнюю фразу инопланетной женской особи была почти синхронная.
— О чём ты? — спросил Макс.
— Ну, вы там даёте… — вырвалось у Михалыча.
Он даже подорвался с места, едва не смахнув досадным жестом руки металлический чайник.
— Это общие выводы нашего верховного совета. У незначительного меньшинства членов совета, конечно, совершенно противоположное мнение о вас… — попыталась снизить градус возмущения мужчин Секвойя.
— Но слово верховного Гецора, выражающее мнение большинства – закон для всех. Ослушаться или попытаться как-то отстоять иную точку зрения у нас не принято.
Возникла длинная пауза, во время которой инопланетянка старалась улыбаться, ожидая со стороны спасших и приютивших её людей достаточное количество вопросов.
Первым не выдержал Максим.
— И давно вы наблюдаете за нами? Я имею в виду: годы, может быть столетия?
— По земным меркам – примерно пять или шесть веков, — практически сразу ответила пришелица, — ну, может быть чуть-чуть больше…
— И много у вас информации о нас в ваших хранилищах? – «подлил масла в огонь» Михалыч.
— Достаточно, чтоб попытаться снова и снова вас чему-то научить! – ответила девушка.
Она медленно поднялась с места, аккуратно перешагнула через вытянутые ноги Макса сидящего рядом с ней и также медленно удалилась за ширму.

Глава восьмая. Переполох

На исходе были вторые сутки злополучной или, скорее всего нелепой командировки Максима в таёжную глушь. Всё события, произошедшие в этот небольшой — по сравнению с вечностью вселенной промежуток времени — ржавыми острыми крючьями цеплялись за мозг Сытина, не давая спокойно заснуть. Лёжа на жёсткой и угловатой лавке накрытой сразу несколькими шкурами, Макс то и дело ворочался, пытаясь принять мало-мальски удобную позу на спине. В полудрёме, ему казалось, что от неудобного лежания с его телом происходят какие-то странные вещи: то вдруг чудилось, что у него отрастает хвост, то вдруг его руки и даже ладони покрываются длинной шерстью. Он снова и снова открывал глаза и в очередной раз ощупывал себя, проверяя всё ли в порядке. Хвост действительно имел место быть, но только это был всего лишь лисий хвост, который некогда принадлежал не ему, а лесному хищнику. Хвост на шкурке, оставшейся от животного, и назойливо мешал спокойно уснуть, болтаясь где-то возле бедра. Шерстистость ладоней Макса — было не что иное, как шкурка зайца из той же полубраконьерской серии. Спокойно забыться и погрузиться в нирвану Сытин не удавалось уже несколько часов. В ржавой буржуйке теплился огонёк от не прогоревших до конца поленьев. Мерцающий свет исходил из неплотно прикрытой печной створки и слабо освещал внутреннее пространство в хижине. В этом полумраке хибары, почти у самой бревенчатой стены, едва различимо виднелся каркас ширмы, за которой было привычно тихо.

Инопланетная девушка мирно спала за ширмой, не подавая признаков своего присутствия. Полное отсутствие каких-либо звуков уже не вызывали беспокойства ни у Макса, ни уж тем более у Михалыча. Грозный Михалыч спал в самом углу комнаты, зарывшись с головою в пушную валюту, и лишь изредка и негромко похрапывал. Временами, Максим даже слышал, как шуршат обнаженные шершавые пятки Михалыча, которые он почесывал во сне друг о дружку, натыкаясь на внешний раздражитель из жёстких волосков на загривке волчьей шкуры. Длинной и содержательной беседы во время и после ужина, а так же после чаепития так и не получилось. Инопланетная особа и представители человеческой расы ещё несколько раз обменялись чётным количеством колких фраз, а демонстративный побег Секвойи за своё укрытие окончательно укрепил мужскую солидарность в негласном бойкоте за обидные слова, сказанные в адрес всего человечества.

Лёжа на лавке, Сытин гонял в голове разные мысли, которые с периодичностью метаморфозировались в вопросы. Думы Макса шумно сталкивались лбами в одной точке не находя ответа. Они напоминали ему упрямых малышей, которые никак не могут прийти к консенсусу и продолжают делить совместные игрушки. Такие вопросы всегда имеют странные особенности — они упрямятся, собираются в кучу, объединяются, и если ими не заниматься, то даже производят новое бестолковое потомство. Сытин никогда не страдал бессонницей, но именно в эту ночь сон совсем потерялся. Очередная глупая мысль о том, что Морфей заплутал где-то между сырых таёжных деревьев, или что хуже — унёсся вместе с инопланетной капсулой на орбиту, не покидала голову геолога. В глубине души Максим, конечно же, понимал, что причиной его бессонницы — точка зрения какого-то мистического Гецора. И не имеет особого смысла воспринимать всё сказанное инопланетным существом, как оскорбление или унижение. Быть может было бы разумнее не дуть губы, как нежные барышни, а воспользоваться единственным шансом, который выпал на их долю и постараться наладить более близкий контакт. А уже далее — в идеале, постараться переубедить представительницу инопланетной расы в обратном. Но выглядеть примитивными и недалёкими в глазах другой цивилизации в лице Секвойи – было уж очень обидно и неприятно. Самые страшные и беспокойные ночные размышления Макса были о том челноке, похожего на спускаемый аппарат. Где сейчас эта штуковина? Улетела ли совсем или болтается на околоземной орбите? И наконец, засекли ли наши доблестные ракетчики своими радарами инопланетный объект?

Послышался настойчивы стук в дверь.

— Да-да! Войдите! – отреагировал на звук грузный офицер, сидящий в кресле пред длинным столом в кабинете.

— Разрешите доложить, товарищ полковник?! – обратился молоденький старший лейтенант, по-кошачьи протискиваясь в приоткрытую дверь. Не дожидаясь разрешения, он проскользнул внутрь кабинета и закрыл за собой дверь.

— Что там у тебя? – спросил полковник, лениво подняв глаза на запыхавшегося докладчика. В руках у адъютанта была дежурная папка с донесениями и приказами, которую он плотно прижимал к бедру. Полковник нехотя окинул взглядом вошедшего офицера и снова окунул взгляд в документацию на столе. Поправив очки на переносице, командир вопрошающе впился глазами в служаку.

— Не могу знать, товарищ подполковник! Получено срочное донесение от командира воинской части номер (старший лейтенант уверенной дикцией отчеканил цифры).

— Давай сюда! – приказал подполковник и протянул руку. Лейтенантик выпрямился в ровную линию и гулко загрохотал сапогами по широкой зеленой дорожке на паркете.

— Да не пыли ты… – буркнул командир и недовольно поморщился. Непослушные очки который раз сползли с переносицы полковника, задержавшись только на самом кончике носа. — Чего грохочешь-то? Не на параде ведь… — Виноват! – ответил «старлей» и зашагал чуть тише.

Преодолев длинное расстояние от двери до стола, он аккуратно положил папку с донесением перед командиром. — Разрешите идти? – отчеканил он. — Подожди. И чего ты вечно торопишься? Дай хоть прочитаю… Не спеши. Присядь, вон туда… Полковник указал привычным жестом руки для подчинённых на стул в конце т-образного стола. Вскрыв зелёный конверт и читая первые строки донесения, полковник заёрзал грузным телом в кожаном кресле. Старший лейтенант присев на край стула, не отрывая взгляда, наблюдал за реакцией шефа из дальнего угла. Начальник штаба ракетных войск, дочитав текст, для верности перевернул листок, в надежде на продолжение… Не обнаружив на оборотной стороне ничего более, он одарил подчиненного колючим взглядом поверх тонкой золотой оправы своих очков.

Вытирая носовым платком проступивший пот на гладко выбритом черепе, он выдавил сквозь зубы: » Ты точно не читал донесение, лейтенант?» — Никак нет, товарищ полковник! Лейтенант, набрав достаточное количество воздуха в лёгкие, озвучил существенное дополнение: «Срочное донесение — на имя начальника штаба! Передано по специальному каналу с грифом: секретно!» Пошамкав тонкими губами спертый воздух в кабинете, полковник изрёк: «Всё ясно с тобой, старлей…» И тут же, сменив гнев на милость, добавил с язвинкой: Служака…

Отложив в сторону вскрытый конверт с гербовой символикой, командир протянул адъютанту листок с донесением, сложенный пополам. — Читай… — сказал он приглушённым голосом, — Я пока матери позвоню. На ужин пусть нас сегодня не ждёт! Развернув донесение, старший лейтенант забегал глазами по печатным строчкам, еле заметно шевеля губами. Фирменный бланк содержал в себе следующий печатный текст…

В верхнем правом углу: Срочно! Совершенно секретно! Начальнику штаба ракетных войск СЗВО полковнику Зазывайло А. Т. От командира воинской части (цифры) подполковника Назарова С. В. Далее по центру было название документа и сам текст более мелким шрифтом: Довожу до вашего сведения, что 22.10.2003 г. в 06 часов 12 минут и в 22 часа 01 минуту 23. 10.2003 г. РЛС П-70 дважды на радарах в квадрате N68.078252, E98.644529 зафиксировано возникновение неопознанного объекта. Продолжительность сигнала 22.10.2003 – 11 минут 22 секунды, 23.10.2003 02 минуты 18 секунд. Нарушения воздушных границ в этот период не зафиксировано. Пролетающих воздушных гражданских судов в данные промежутки времени и месте не значится. Запросов на полёты авиации ВВС России не значатся. Полёты не авиации ВВС России не осуществлялись. Учебных стрельб ПВО в данный промежуток времени не проводилось. Возникновение на радарах непознанных целей в указанное время было однократным. Перемещение объекта по осям координат осуществлялось только по траектории Y, перемещение объекта по траектории Х — не обнаружено. Объект прибыл в указанную координатную точку по вертикальной траектории из плотных слоёв атмосферы 22.10.2003 в 17:42. Убыл из точки приземления 23.10.2003 в 11.35

Магнитный и радиационный фон на участке приземления объекта — не определён. Населённых пунктов в данном районе нет. Ближайшее поселение (с. Чубук) от указанной точки находится на расстоянии 60 км. Прошу разрешения на обследование указанного квадрата специальным подразделением в составе вертолётной группы ВВС с подключением служб МЧС и МКС России. Командир воинской части (номер) дата и подпись.

— Как тебе?.. – спросил старшего лейтенанта командир, сжимая в ладони влажный платок. — Какое у нас сегодня число? — Двадцать шестое, товарищ полковник! — Молодец. Всё верно. Вот только документ получен спустя почти трое суток… Бардак?! — Так точно, товарищ полковник! Хорошо бы разобраться! Может… — осёкся «старлей», запнувшись на последнем слове. — Убыл, значит?.. – многозначительно изрёк полковник. Подняв телефонную трубку, полковник внятно произнёс:

— Соедините меня с генеральным штабом! Накинув плащ-палатку поверх кителя, начальник штаба СЗВО, в окружении ещё трёх офицеров, вышли на маленький плац внутри двора. На плацу уже стоял взвод военных в камуфляжной экипировке в полной походной амуниции.

Глава девятая. Открытие

Макс почувствовал чьё-то присутствие во сне.
— Геолог, просыпайся скорее! Давай же… — услышал голос Михалыча Сытин.
— Вставай, вставай… – продолжал тормошить за плечо напарник, — Инопланетянка сбежала!
Максим еле разодрал глаза и присел на неудобной лавке, потирая занемевшую руку.
— В смысле: сбежала? Куда?
— Смотри сам. Вот… — прошипел Михалыч, отодвинув ширму.
Пространство за ширмой было пусто. Разбросанные хаотично шкуры на импровизированном настиле для гостьи не могли бы скрыть даже вещмешка, не то, что целого человека под ними. Понемногу приходя в себя после странного сна, Максим осторожно заглянул за брезентовую стенку. Он стал поочередно переворачивать каждую звериную шкуру в надежде на сюрприз или шутку.
— Что за бред? Где она? – нотки сожаления выдавил из себя Макс.
— Ты меня спрашиваешь? – чуть зло огрызнулся водила.
— Проверь на месте ли лягушачья кожа!
— Точно! Как я сразу не догадался?
Мужчины принялись шарить в том углу, где лежали стопки журналов и связки газет. Проползав несколько минут на коленях, но так и ничего не отыскав, Михалыч и Макс бросились к входной двери.
Вытолкнув разгоряченными телами остатки тепла их укрытия наружу, холодный утренний туман обдал их встревоженные лица. Моросил колкими иголками стылый дождик, противно стекая по коже.
— А я тебе сразу говорил, что нужно было сообщить куда следует, а не устанавливать «контакт»! Где её теперь искать? Что у неё в голове? – не унимаясь, бухтел Михалыч.
Максим стоял молча, прислонившись спиной к склизкому от влаги брусу избёнки. Напарник предпринимал отчаянные попытки найти глазами хоть какую-то зацепку, чтоб определиться с направлением предстоящего поиска. В эти минуты всё казалось тщетным, безвозвратным и бесполезным.
Немного успокоившись, Михалыч достал пачку папирос, натянул на голову фуфайку и зачиркал спичками. Облако серого дыма, клубясь, вырвалось наружу, чуть задержавшись в седом ёжике на голове водилы.
— Спасибо скажи, что хоть черепушки наши не болтаются на кольях… Вот же ж змеюка…
— Что теперь делать будем? – снова спросил Михалыч, пытаясь зубами оторвать отсыревший край папиросы.
— Ничего… — тихо ответил Макс, вытирая мокрое лицо ладонью.
— Домой поеду. Родню проведаю. Поедем со мной?
На секунду Михалычу показалось, что макс всё же расстроился. Но когда лицо геолога засияло от светлых мыслей, то выплюнул размокший край гильзы под ноги, как бы подводя итог.
— Конечно, поеду! Старухе вот только завезём остатки нашего запаса… Ей нужнее.
Собирались молча. Собрали все улики пребывания залётной троицы (на всякий случай) и аккуратно расставили всё, как было в избушке изначально. Даже брезент сняли и упаковали, разобрав скелет ширмы. Михалыч бережно вытащил почти остывшую буржуйку на воздух и вытряхнул остатки углей в лужицу рядом с дровником. Угли недовольно зашипели и быстро потухли, окрашивая воду в серистый оттенок.
— Ой, ой! Помогите! – услышал за спиной Михалыч, слегка вздрогнув от неожиданности.
Это был голос инопланетянки. Он мгновенно отреагировал и бросился в темноту дровника, откуда доносился жалобный призыв.
— Спасите, спасите! Опять эта ползучая палка… Мамочка!
Привыкнув к темноте, мужчина разглядел силуэт Секвойи, забившейся в самый угол. Она была сильно напугана. Почему-то на ней вместо кожаной куртки Макса был снова одет скафандр, который частично скрывал девушку, сливаясь с окружением. Прическа сумасшедшего клоуна выдало присутствие девушки и это единственное, что бросилось сразу в глаза.
— Тихо, тихо… — стал успокаивать встревоженную не на шутку инопланетянку Михалыч.
— Давай скорей руку!
Он протянул темноте широкую ладонь, призывно согнув несколько раз пальцы.
— Нет никаких змей! Успокойся, барышня! – с отцовской теплотой забасил водила, — Я же угли тушил в луже…
Инопланетянка немного сузила и до того крупные расширенные от страха глаза и попыталась улыбнуться. Михалыч осторожно взял инопланетянку за руку и сделал широкий шаг навстречу. Затем он подхватил её на руки и как маленькую девочку вынес из укрытия. Секвойя уткнулась в плечо Михалыча, продолжая немного трястись от страха, обхватив могучую шею крепкого мужчины.
— Фу-ты, ну-ты! Ну, ты чего, деваха? – спросил Михалыч, сделал несколько шагов к хижине.
— Ты не мог бы меня поставить на землю? – спросила, успокоившись, инопланетянка.
Михалыч разжал железные рычаги объятий и опустил девушку на ноги. Она, стыдливо прикрываясь, присела на корточки рядом с бревенчатой стенкой избы, рядом с оконцем. Отключив маскировочную функцию скафандра, в коей не было уже никакого смысла, Секвойя тихонечко заплакала, прикрывая лицо обеими ладошками.
— Макс! – позвал Михалыч геолога.
Скрипнула дверь и Максим вывалился из избы на зов напарника.
— Разбирайтесь сами… — он кивнул в сторону сидящей девушки-инопланетянки.
Геолог просветлел лицом, заметив рыдающую на корточках Секвойю, и бросился к ней.
— Что случилось? Куда ты ходила? И почему в скафандре? – рассыпался множеством вопросов Макс.
Посидев, обнявшись, какое-то время, Сытин пригладил растрепанные волосы девушки и нежно обхватил её щеки ладонями.
— Мне очень и очень плохо, — ответила спустя несколько секунд девушка, — я, наверное, умираю…
— Что с тобой? Где болит?
— Дядя Сашааа! – заорал Сытин, пытаясь позвать на помощь напарника.
Из дверного проёма показалось хмурое лицо водителя и, не удержавшись, он вывалился наружу в грязную осеннюю жижу.
— Вот зараза! – выругнулся Михалыч, пытаясь принять стоячую позу.
— Чего орать-то?! Напугал, нехристь!
Смешно вывалявшись в склизкой в грязи, Михалыч сумел таки встать на ноги. Сидящие в обнимку недалеко Макс и Секвойя не могли сдержать смех.
— Вам что смеяться больше не над чем, малолетки? – соскребая налипшие ошмётки грязи со штанов, оскалился Михалыч.
— Чего звали? Что вообще происходит?!
Секвойе плохо, — частично уняв смех, сказал Сытин, закрывая рот,
— Да! – подтвердила девушка, оглашая окрестность заразительным смехом.
— Мне кажется, что я умираю… — продолжила смеяться инопланетянка.
Через секунду смеялись уже трое. Михалыч даже присел на корточки. Но каждый смеялся, конечно же, о своём. Секвойя смеялась потому, что ни разу не видела таких смешных падений людей. Максим смеялся от того, что наконец-то нашёл ту, с которой так хорошо и весело вместе. А Михалыч просто смеялся на всем этим, попутно обзывая всех «придурками малолетними».
Когда закончилась истерика инопланетянка сказала: — С вами весело, но я должна признаться, что уходила умирать. И это не шутки!
Наступила тишина, что стало слышно даже, как стекают и капают на землю капли и крохотные струйки дождя.
Максим и Михалыч замерли в ожидании откровения.
— Со мной такого никогда не было… — начала Секвойя,
— сегодня ночью у меня сильно заболело вот тут…
Она показала на низ живота, и для правдивости своего рассказа поднялась в полный рост. Максим и Михалыч смотрели на неё снизу вверх, отмечая плавные женские выпуклости, и особенности женской фигуры, основательно и с трудом втиснутые в облегающий скафандр.
Михалыч лишь одобрительно покачивал головой в знак частично удовлетворённой мужской любопытности.
— И это все симптомы? – с иронией спросил водитель.
— Спешу тебя заверить, дорогуша, этого недостаточно, чтоб отбросить ласты!
— Что?.. – переспросила инопланетянка, перелистывая в памяти жаргонные словечки от Михалыча.
Максим в этот момент поймал себя на мысли, что смотрит на девушку — открыв рот, оценивая манящую спелостью форм.
— Но это не всё! – продолжила она, — Из меня начала выделяться какая-то жидкость…
Водила и геолог переглянулись.
— Твоя очередь, Макс, объяснять особенность физиологии животного мира на земле… — сказал Михалыч, толкнув Максима коленкой в пятую точку.
— Девушка не знает, как пользоваться приобретенным наследием наших предков.
— Я понял тебя! – ответил улыбаясь Сытин.
Инопланетянка расширила глаза, понимая, что упустила или забыла какую-то важную деталь, изучая человечество.
— Жидкость, которая выходила из тебя – какая-то особенная? Не такая как, к примеру: кровь?
— Мне стыдно об этом говорить, но как исследователь я должна констатировать, что у неё был очень сильный запах химического соединения аммиака.
— Мочегонное соединение… — встрял Михалыч, — бабкин подарочек — противоядие.
— Если б ты знала, какие ещё соединения выходят из человеческого организма…
Михалыч немного притормозил ход мыслей, дабы не нарваться на укор со стороны Сытина и громко рассмеялся.
— Значит всё, что со мной было – это обычные ваши процессы метаболизма и выделения?
— Именно так! – подтвердил Максим, едва сдерживаясь, чтоб не сорваться в конское ржание.
— Вот я – глупая… — констатировала девушка.
— Можно как-то замыть внутри мой скафандр?
Михалыч успокоился и сказал: — Пойдем, детка! Дам тебе мыло хозяйственное и покажу ручей, где можно всё исправить.

Продолжение следует…